«После́дний челове́к из Атланти́ды» — фантастический приключенческий роман[Комм. 1] русского советского писателя-фантаста Александра Беляева, его первое крупное произведение[2]. Впервые опубликован в 1925 году в журнале «Всемирный следопыт» (№ 5—8), книжное издание выходило в 1927 и 1929 годах в издательстве «Земля и фабрика» (в одной книге с романом «Остров погибших кораблей»). После 1957 года роман выпускался в журнале «Знание — сила» (1957, № 4 и 5) и включался во все собрания сочинений А. Р. Беляева, печатался в сборниках произведений писателя. Переведён на английский, болгарский, румынский, чешский и эстонский языки.
Роман посвящён судьбе легендарной Атлантиды и включает две части, действие которых разворачивается в условной современности и в последние дни существования Атлантиды. Американец Солли, составивший несметное состояние на военных поставках во время мировой войны, увлёкся идеей отыскать Атлантиду, нанял профессора Ларисона и финансировал строительство небольших подводных лодок. Когда Солли почти разорился (после четырёх лет безрезультатных поисков), профессору удалось мобилизовать мировую научную общественность и отыскать на дне морском руины столицы Атлантиды. Судьбу атлантов профессор Ларисон изложил в художественной форме; рукопись его повествования была обнаружена после его смерти. Основными персонажами рукописи Ларисона являются жрец Акса-Гуам-Итца, из-за влюблённости в рабыню поднявший восстание рабов, и гениальный раб-скульптор и ювелир Адиширна-Гуанч, выкравший из дворца царевну Сель — дочь царя атлантов. Восстание рабов тайно поддерживает и высшее жречество, озлобленное на царя, лишившего жрецов мест в государственном совете и сократившего пожертвования храмам. Однако жрецы узнали о грядущем извержении вулкана, которое может погубить Атлантиду, и смогли организовать эвакуацию, потопив восстание рабов в крови. Царь с армией бежал на кораблях в Африку, Адиширна-Гуанч и Сель погибли в огне извержения. Акса-Гуам сумел спастись на одном из последних кораблей и попал куда-то в Европу, где жили примитивные племена. Акса-Гуам остался в этих местах последним человеком из Атлантиды, передав местным жителям историю о Золотом веке.
Роман вызвал интерес советских и российских литературоведов, которые чаще всего интерпретируют «Последнего человека из Атлантиды» как фантазию на историческую тему, в которой в превращённой форме нашли отражения бурные события революции 1917 года и гражданской войны. Сопоставление судьбы погибшей Атлантиды и апокалиптических последствий революционных событий является общим местом литературы Серебряного века, в том числе и фантастической. В романе широко используются литературные тропы, онимы и целые фрагменты Ветхого Завета. Описания Атлантиды перерабатывались А. Р. Беляевым из французской книги Роже Девиня «Атлантида, исчезнувший материк» (1923) и очерка Н. А. Толстого «Последний человек из Атлантиды» (1916).
Роман состоит из двух частей, имеющих собственные названия, как и каждая из глав, на которые разделены части[3]. В первой части (4 главы) описана история открытия Атлантиды, события в которой происходят в условное «наше» время, не слишком отдалённое от времени написания произведения. Вторая часть (20 глав) — рукопись одного из первооткрывателей Атлантиды — профессора Ларисона, которая «слишком научна для романа, и слишком романтична для науки». От лица Ларисона утверждается, что все имена и названия взяты из языка атлантов, за исключением самой Атлантиды и её столицы Посейдониса, как утвердившихся со времён Платона[4]. Главы обозначены римскими цифрами[3].
Нью-йоркский фабрикант и биржевик Генри Солли, составивший огромное состояние на поставках во время мировой войны, переживает инсульт, и врачи рекомендуют ему отойти от дел[5]. Некоторое время он занимался коллекционированием, но в конце концов возымел отвращение к этому делу, когда ему продали поддельного Корреджо[6]. Однажды скучающий Солли наткнулся на книгу Девиня об Атлантиде и загорелся идеей найти эту легендарную землю. Промышленник вложил огромные деньги во флотилию мини-субмарин, способных исследовать морское дно и выпускать водолазов. Расходы были рассчитаны, чтобы покрываться процентами с вложенного капитала[7]. Главным научным консультантом у Солли стал фанатично верующий в существование Атлантиды профессор Ларисон, который убеждал продолжать исследования дна Атлантики на протяжении четырёх лет. Солли был вынужден тратить основной капитал, газетчики также совершенно утратили интерес к экспедиции. Наконец, Ларисон убедил патрона, что необходимо погрузиться на максимальную глубину — к подножью подводных гор. Однако, несмотря на привычку к риску, Солли вычислил, что средств хватит всего на два месяца продолжения работ, после чего он полностью разорится[8].
Профессор Ларисон, найдя под слоем мягкого туфа нечто, напоминающее черепицу, организовал газетную кампанию, обращённую «ко всему культурному человечеству», которая возымела действие. На подмогу отряду Солли явилась вспомогательная флотилия и очень быстро были найдены неоспоримые следы Атлантиды — каменная кладка из чёрных, белых и красных камней. Сенсация заставила почти все мировые правительства подключиться к подводным работам. На пятом году были найдены развалины храма Посейдона и при нём огромная библиотека на бронзовых пластинах. Письмо атлантов расшифровал русский учёный-лингвист, и постепенно Атлантида стала раскрывать свои тайны. После окончания работ в Европе был основан Международный музей Атлантиды, построенный в стиле атлантов и включающий триста шестьдесят залов с утварью, предметами искусства и культа древней цивилизации. К музею примыкали научно-исследовательский институт и библиотека с более чем двумястами тысячами книг об Атлантиде. Дубликаты находок оказались столь многочисленны, что их смогли передать в музеи Москвы, Парижа и Лондона. На международной конференции и при открытии музея свою долю славы получил и Солли, чья скука и лишние деньги помогли отыскать древний континент[9].
Действие начинается в гавани Посейдониса, которую обозревают прибывшие в столицу мира правители подчинённых владений Востока. Царь Ашура (имя его не называется) — потенциальный жених царевны Сель, дочери повелителя Атлантиды Гуан-Атагуерагана. Город Посейдонис расположен на склоне горы, и его окаймляет гигантская статуя бога Солнца работы скульптора-раба Адиширны-Гуанча — полулежащая фигура, высеченная из целой горной цепи[10]. Сель независима, любит играть в амазонку, и влюблена в гениального скульптора-раба, который решился поведать ей о своих чувствах[11]. Тем временем царь Атлантиды принял решение ограничить власть жречества, сократив число жрецов в Верховном Совете с семи до трёх. Это решение поддерживает жрец Шишен-Итца, чья дочь отобрана в гарем царя[12]. На празднике Солнца, однако, старый пророк На-Шан предсказывает, что на царя обрушится гнев богов[13]. Акса-Гуам, сын Шишена-Итца, полюбил рабыню Ату, проникся сочувствием к рабам и решил возглавить их восстание против власти жрецов и царя. Он совершенно не в восторге от перспективы, что его сестра попадёт в гарем царя[14]. Параллельно жрецы составляют заговор и тайно избирают слабовольного брата царя по имени Келетцу-Ашинацак, который ничтожен настолько, что боится даже сфабрикованного для него «оракула»[15]. Перед началом восстания раб Куацром вываливает перед Акса-Гуамом отрубленную голову его отца, который хотел донести царю на собственного сына[16]. Адиширна готов идти с Акса-Гуамом до конца, ибо получил послание от принцессы Сель, которая должна уехать с царём Ашура[17]. Жрецы и двор, хорошо осведомлённые о подготовке восстания, утопили его в крови; уцелевшие рабы обвинили Акса-Гуама в предательстве, но его ценой жизни спасла Ата, прикрыв телом от брошенного копья[18].
На совещание с царём явился верховный жрец — 149-летний Ацро-Шану, — заявив, что Атлантида вскорости обречена погибнуть от землетрясения и извержения вулкана и необходимо срочно эвакуироваться. Его слова подтверждаются подземным ударом[19]. Жрец требует амнистировать рабов, чтобы как можно быстрее построить корабли-ковчеги, вывезти царскую казну, воинов, жрецов и придворных. Это предложение приводит царя в ярость. Ацро-Шану предложил публично объявить об амнистии, но в конечном итоге предать рабов — часть оставить погибать в Атлантиде, в последний момент пообещав за ними вернуться, а рабов, взятых на ковчег, покарать после обоснования на новом месте и приобретения новых. На этот вариант Гуан-Атагуераган без всякого энтузиазма согласился[20]. Царевна Сель исчезла из Соколиного Гнезда — высокой башни в скале, куда её заточил отец, а её нянька сообщила, что царевну похитил крылатый змей. На самом деле это был Адиширна-Гуанч, который спустился по канату с вершины горы. Царь Атлантиды был в гневе, ибо брак дочери с царём Ашура стал бы солидным козырем при грядущем изгнании[21]. Адиширна и Сель поселились в горах, наслаждаясь любовью и свободой; к ним примкнул и оправившийся от телесных ран Акса-Гуам, добывавший влюблённым пищу[22]. Катастрофа сама напомнила о себе: обрушился горный хребет, но во время первого извержения Адиширна и Сель разлучились с Акса-Гуамом. Бывший жрец чудом сумел выплыть и попал на борт одного из последних кораблей, покидающих гибнущий Посейдонис[23]. Переждавшие первый удар Адиширна и Сель решили попытаться достигнуть Африки, однако во время второго извержения Сель была тяжело ранена во время камнепада, Адиширна с трудом доставил её на уцелевшую виллу Ацро-Шану. Там он застал престарелого жреца, созерцавшего гибель мира, и описывавшего её до последнего момента, рассчитывая, что в далёком будущем кто-то прочитает его записи[24]. Все трое погибли, когда Посейдонис и весь остров Атлантида погрузился в гигантский водоворот в океане[25].
Старый жрец Шитца, руководивший эвакуацией царя Гуан-Атагуерагана, вернулся в Посейдонис, чтобы вызволить оставшихся. На корабле, где он оказался, умерли все; течения занесли атланта на землю нынешней Бретани, где обитали белокурые люди в звериных шкурах, кое-как обрабатывающие камни и не ведающие огня. Жрец поселился в пещере и каждое утро ждал восхода солнца, которое однажды показалось из-за пелены облаков. Шитца пел гимны и мало-помалу завоевал доверие туземцев, начал обучать их разным ремёслам и рассказывать о великой Атлантиде, но вскоре заболел от сурового климата[26]. Пробравшись на вынесенный морем корабль, жрец нашёл там истощённого Акса-Гуама, который схоронился в трюме и чудом выжил. Больной Шитца умер на рассвете, успев улыбнуться первым лучам своего бога — Солнца. Акса-Гуам остался один среди дикарей — последний человек из Атлантиды. Ему осталось только учить туземцев земледелию, добыванию огня и другим занятиям. Рассказы об Острове Блаженных стали передаваться от поколения к поколению как священное предание[27].
«Последний человек из Атлантиды» — одно из первых произведений А. Р. Беляева[28]. В уцелевших фрагментах архива А. Р. Беляева сохранилась следы интереса писателя к теме Атлантиды. Например, представлена вырезка из парижской газеты «Фигаро», в которой говорилось об основании «Общества атлантовских исследований» (Société des études atlantéennes). Основным источником сведений об Атлантиде послужила книга одного из основателей этого общества Роже Девиня, «Исчезнувший материк. Атлантида, шестая часть света» (1923)[29], которую Беляев читал во французском оригинале. Было ли ему известно о русском переводе данной книги[30], неизвестно; в любом случае, перевод вышел уже после опубликования журнального варианта повести, в 1926 году[31][32][33]. Дочь писателя — Светлана Александровна — почти не сохранила воспоминаний об обстоятельствах написания текста, отмечая лишь, что Беляев не запоминал имён своих героев, заранее составлял «шпаргалку» и постоянно сверялся с нею. Иногда он диктовал своей супруге, как сам выражался, «с мозгов», как если бы перед ним лежал готовый текст, но это было возможно только на последнем этапе, полностью обдумав план и содержание[34]. Готовая рукопись, как правило, не правилась и не переделывалась, если только это не диктовалось условиями издательства или требованием редактора. Александр Беляев утверждал, что «если он станет поправлять, будет только хуже». Светлана Беляева приводила единственную анекдотическую историю, связанную с иллюстрированием «Последнего человека из Атлантиды» (не конкретизируя издание и год). Художник обратился к сцене, когда нянька предлагает царевне Сель, собиравшейся на свидание, приколоть к груди розу, но на иллюстрации царевна изображена почти обнажённой: «Срочно надо было что-то делать: либо вычеркнуть из текста розу, либо художнику одеть девушку»[35]. Лениздатовское издание 1986 года (редактор-составитель С. Беляева) иллюстрировал Е. И. Аносов (1939—1985), который скончался, не успев завершить цикл иллюстраций — не хватало двух изображений. По воспоминаниям его вдовы, художественному редактору и художнице М. Шрёдер стоило большого труда «войти в стиль»[36].
Роман впервые публиковался в 1925 году в журнале «Всемирный следопыт» (номера с пятого по восьмой). Книжное издание вышло в 1927 году под одной обложкой с романом «Остров погибших кораблей» в 1927 году, и было повторено в 1929 году[37]. Далее роман не переиздавался до 1957 года, когда существенно сокращённый текст (только главы, составляющие рукопись профессора Ларисона) увидел свет в журнале «Знание — сила» в номерах 4 и 5. Впоследствии роман включался во все собрания сочинений А. Р. Беляева, сборники его произведений, переводился на румынский (1959 и 1964), болгарский (1960), чешский (1985), английский (2010) и эстонский (2013) языки[38][39].
Композитор Н. М. Пузей в начале 1990-х годов впервые обратился к оперному жанру, избрав в качестве сюжета для либретто «Последнего человека из Атлантиды», работая над ним с литературным соавтором. Критики именовали оперу, завершённую накануне восьмидесятилетия, творческим завещанием композитора, характеризуя её как «философскую притчу о природе власти, любви и творчества». На основе оперы композитор создал музыкально-драматическое действо «Гибель Атлантиды», представленное в концертном исполнении в зале Свердловской филармонии в 1994 году. По отзыву музыковеда С. А. Баска, произведение высвечивало «характеры необычных героев и ситуаций», хотя и, как обычно у Н. М. Пузея, оказалось интонационно суховатым[40][41].
В 2011 году завершилась работа над мультфильмом «Последний человек Атлантиды» (режиссёр Владлен Барбэ), чья сюжетная линия построена на романах «Последний человек из Атлантиды» и «Человек-амфибия»[42]. Работа над этим проектом началась ещё в 2000 году, причём сценаристы существенно скорректировали сюжет. Например, в центре повествования оказался жрец Адишарна, который, предчувствуя гибель Атлантиды, заковал нескольких своих соплеменников (в том числе Ихтиандра) в мраморный саркофаг, дабы когда-нибудь, хотя бы и через тысячелетия, возродили цивилизацию. Соответственно, в сценах, действие которых происходит в наши дни, Ихтиандр оказался не столько романтическим беляевским героем, сколько могучим суперменом-атлантом. Работа затянулась как из-за экономических сложностей, так и из-за смены технологического оснащения анимационного кино, которое пришлось как раз на двухтысячные годы[43]. Переоборудование студии и обучение персонала заняло около года. После завершения проекта между продюсерами началась судебная тяжба[44]. Фильм в итоге был выпущен только в 2018 году[45].
В редакционном предисловии к журнальной публикации 1925 года замысел А. Р. Беляева характеризовался как попытка на научной основе воссоздать жизнь легендарной Атлантиды; основным методом выступает аналогия с древнейшими культурами Востока. Неподписавшийся автор предисловия разделял веру в существование погибшего континента. «Жёсткие рамки научности» в известной степени ограничивали авторскую фантазию, что сказалось на занимательности текста. Впрочем, главной авторской задачей являлось ознакомление читателей с жизнью Атлантиды, насколько она может быть реконструирована «в разбросанных по свету преданиях и археологических следах». Прилагался и словарик имён и занятий персонажей[46]. В аннотации к книжному изданию 1927 года (также не подписанной) подчёркивалось, что роман написан на стыке исторического и фантастического жанров. Он не является историческим в смысле «изображения твёрдо установленных наукой событий», однако и фантастика базируется на «изучении народов и государств более или менее аналогичных предполагаемой Атлантиде». Отдельного упоминания удостоилась актуальность показанного автором восстания рабов, его внимание к «линиям классовых противоречий в древнем мире». В общем, несмотря на «отдельные недостатки мировоззрения автора», его книги «несомненно, доставят то занимательное и полезное чтение, в котором испытывает такой недостаток современная масса читателей»[47]. В рецензии журнала «Сибирские огни» (подписанное «Ал. Мих.») предисловие именовалось «умилительным», а само произведение характеризовалось как «плохой приключенческий роман научно-фантастического типа». Критик с сарказмом указывал на невозможность совместить «сказочный» характер Атлантиды как таковой и историчность изображаемых реалий. Раздражение у А. Михайлова вызвали и имена атлантов, ассоциируемые с дворовым фольклором: «Отсутствуют всё же „Ламца-Дрица“ и „Алёша-Ша“»; не менее саркастично подан «цыганский романс» («Атлантида тихо дремлет // В голубых лучах луны…»)[48].
Геолог Сергей Обручев (чей отец написал несколько фантастических романов, в том числе об Атлантиде) характеризовал А. Беляева как «эпигона приключенческого романа», который «не оставит следа в художественной литературе»[49]. В рекомендательном бюллетене Библиографического института ОГИЗа издание сборника «Остров погибших кораблей. Последний человек из Атлантиды» предназначалось для городских библиотек. Романы объявлялись «не блещущими художественными достоинствами» и «не представляющими особой ценности в отношении социальной обстановки». При этом «Последнего человека…» всё-таки признавали «довольно занимательным», хотя и «мало нужным для библиографической работы»[50].
«Последний человек из Атлантиды» принадлежит раннему, так называемому московскому (по месту жительства писателя) периоду творчества А. Р. Беляева, вместе с «Островом погибших кораблей», «Властелином мира», «Борьбой в эфире» и «Человеком-амфибией»[51]. По мнению автора единственной монографии о творчестве А. Беляева Бориса Ляпунова, текст, печатавшийся в 1925 году в журнале, может быть охарактеризован как повесть, тогда как полное книжное издание, несмотря на небольшой объём, по эпичности замысла и широте панорамы вполне отвечает определению романа[52].
Практически все литературоведы, обращавшиеся к «Последнему человеку…», отмечали, что фантастический элемент в романе сводится к самому́ существованию Атлантиды. Б. Ляпунов характеризовал замысел как «фантазию на историческую тему»[53], А. Ф. Бритиков — как «научно-фантастическую реконструкцию», в которой Беляев выступил в роли фантаста-историка, или, точнее, археолога[54]. Евгений Харитонов относил Александра Беляева к одному из предтеч жанра криптоистории: в «Последнем человеке…» реконструируются истоки мифа о Золотом Веке как следствие гибели действительно существовавшей могущественной державы. Характеристика рукописи профессора Ларисона — «слишком научна для романа, и слишком романтична для науки» — вполне приложима к самому А. Р. Беляеву[55]. При этом историческая фантастика органично включала множество удачных научно-технических предвидений, осуществлённых к концу XX века. В романе упомянуты: подводная археологическая экспедиция, компактные подводные аппараты для глубоководной разведки и исследований, радиосвязь под водой, геологическая разведка морского дна и подводное бурение[56][55].
Израильский литературовед Зеев Бар-Селла также подытоживал, что в романе всего два фантастических допущения — Атлантида и её открытие. Всё остальное является не фантастикой, а фантазией, позволяющей «писателю придумать своих героев, снабдить их чертами лица, характера и биографией». Фактически «Последнего человека из Атлантиды» можно назвать историческим романом, только «с документами Атлантиде не повезло»[57]. А. Ф. Бритиков в своё время утверждал, что, работая с фантастическими допущениями, А. Р. Беляев стремился оставаться в русле популяризации науки и не отрываться от научных источников. Если в «Аэлите» А. Н. Толстого задействованы «романтические, но призрачные» псевдоисторические предания, то в «Атлантиде» Беляева нет ни летательных аппаратов, ни иных невозможных в древности вещей, уровень цивилизации Посейдониса не выходит за рамки бронзового века[53][54][Комм. 2]. Писательница М. Соколова подчёркивала увлекательность и живость описаний показанной в романе рабовладельческой империи, полнокровность образов Адиширны-Гуанча и царевны Сели; произведение Беляева будит воображение и вызывает желание познать неведомое. Писатель всегда утверждал, что научно-фантастическая проза должна быть полноценным литературным произведением, а не «научно-литературным недоноском», и всегда осуществлял это на практике[59]. Литературоведы Г. Д. Стасива и А. А. Ворожбитова, также сравнивая «Последнего человека из Атлантиды» с толстовской «Аэлитой», констатировали выбор Беляевым пути фантаста-учёного. Отмечалось также сильнейшее воздействие революционных событий на обоих писателей[60]. В частности, критик М. Лазарев в юбилейной статье к 75-летию А. Беляева подчёркивал, что в своих произведениях писатель никогда не забывал о социальном содержании, и в своём романе об Атлантиде он выразил общую для его произведений тему борьбы против порабощения и угнетения человека[61].
Иногда и в литературоведении XXI века встречаются утверждения, авторы которых следуют критической линии 1920-х годов. В. Б. Махаев именовал роман «чтивом революционной эпохи», предназначенным для информирования широких масс о героических временах и персонажах; в некотором роде «Последний человек из Атлантиды» — «занимательная квинтэссенция истории мировой культуры». Претекстом описания Посейдониса — допотопной столицы мира — признаётся пересказ легенды о Динокрите[62]. Библиотекарь Н. А. Трябин рассматривал роман в контексте научно-фантастической и приключенческой литературы, но полагал, что «Последний человек…» уступает и эталону жанра — произведениям Жюля Верна, а также Конан-Дойла и даже Обручева. Несмотря на увлекательность действия, Беляеву не удалось привнести ничего нового в приключенческое повествование о «затерянном мире», да и сюжет романа вторичен, полон жанровых клише. «В нём не находится места для широты беляевской фантазии, а, что ещё более важно, для его научно-фантастического дара предсказателя технического прогресса». К научной фантастике «Последний человек из Атлантиды» относится лишь опосредованно. «…Это ещё одно произведение, совершенно не выделяющееся в ряду себе подобных»[63].
Писатель Владимир Карпов отмечал, что «Последний человек из Атлантиды» — это первое крупное произведение, опубликованное Беляевым: рассказ «Голова профессора Доуэля», опубликованный в том же «Всемирном следопыте» в апреле 1925 года, был переработан в роман только в 1937 году. По мнению В. Карпова, в «Последнем человеке…» сразу проявились все характерные особенности дарования писателя — умение развернуть фантастическую гипотезу без ущерба для захватывающего действия, создать яркие характеры, впечатляюще зримые картины древней цивилизации[2]. Литературовед Д. И. Старцев связывал с «Атлантидой» роман А. Р. Беляева «Чудесное око», написанный в 1928 году, сочтённый автором неудачным и напечатанный лишь в 1935 году на украинском языке. И там, и там использована классическая схема приключенческого романа, синтезированного с фантастическим допущением. Легенда об Атлантиде продолжает традицию античной литературы и текстов эпохи Возрождения, ибо Беляев трактовал поиски затонувшего города как гуманитарную, созидательную задачу, прославляющую достижения науки, в том числе и советской[64]. История открытия Атлантиды командой мистера Солли и профессора Ларисона была вписана в актуальное для фантастики того времени сюжетное поле, в котором уделялось внимание не только исследованию небесных миров, но и познанию неисследованных глубин океанов и морей. В романе А. Беляева, по словам М. Лазарева, автора захватили красота и богатство подводного мира, его неразгаданные тайны[65].
Писатель и литературовед Юрий Минералов утверждал, что Александр Беляев написал свои лучшие произведения именно в 1920-е годы, и они содержали достаточный «заряд художественной энергии», который обеспечивал повестям и романам долгую жизнь в литературе. В «Последнем человеке из Атлантиды» выделяется романтическая художественность[66]. Журналист и писатель Борис Ляпунов также подчёркивал стилистические достоинства «Последнего человека из Атлантиды». Беляевское повествование «поэтично и взволнованно» передаёт все детали быта и социального устройства Атлантиды, транслирует читателю запоминающиеся образы, в том числе зримые — таковы описания столицы Посейдониса и царского праздника Солнца. «Сильными и яркими» названы сцены катастрофы. Писателю удавались и образы героев с их душевным содержанием, такова «трогательная» история раба-скульптора, взаимно полюбившего царевну. Впрочем, критику не понравилась первая — научно-техническая — часть романа, которую он называл «шаблонной и надуманной», скучно написанной и контрастирующей с повествованием о последних днях атлантов[67]. «Последний человек…», по мнению Б. Ляпунова, — остросюжетное приключенческое произведение, в котором научно-фантастическое допущение второстепенно, не служит основой действия. Герои же Беляева — всегда люди действия, и писатель всецело обращал внимание читателей на развитие сюжета[68]. Исследователь А. С. Мухин отмечал принадлежность романа А. Беляева к жанру робинзонады: единственный выживший обитатель острова атлантов оказывается среди первобытных дикарей и враждебных стихий Европы каменного века. Одиночество Акса-Гуама тотально, ибо он оказался в мире существ, чья речь «напоминает скорее язык животных, чем людей»[69].
Исследователи творчества А. Р. Беляева неоднократно упоминали, что основным материалом для написания романа послужила книга Р. Девиня «Исчезнувший материк. Атлантида, шестая часть света», упомянутая в экспозиции произведения. А. Ф. Бритиков даже утверждал, что в книге Девиня содержалась готовая научно-фантастическая реконструкция, фрагментами которой пользовался А. Р. Беляев[53][54]. Сопоставление «Исчезнувшего материка» и «Последнего человека из Атлантиды» провёл Зеев Бар-Селла, выявив множество подробностей. Девинь исходил из распространённой в «атлантологии» гипотезы, что остатками Атлантиды являются Канарские острова и их аборигены — гуанчи — потомки выживших атлантов. Французский писатель приводил в своей книге легенду, что когда испанцы открыли Канарские острова, гуанчи не знали металлов, панически боялись морской воды, жили в пещерах и пасли коз, что объяснялось тем, что они уцелели, когда Атлантиду захлёстывал потоп. Слово «гуанчи» якобы означало «люди». Беляев использовал гуанчский словарик из книги Девиня при создании имён персонажей: главный герой, художник и скульптор Адиширна-Гуанч — «белый человек». Имя Акса-Гуама было произведено от слов аха — «коза» и guam — «человек». Имя старика Гуамфа дословно означает «старый человек». Более сложной является этимология имени царя Атлантиды: в сочетании «Гуан-Атагуераган» первая часть означает «человека», Achahuerahan — «Верховный бог», то есть «Человек-бог». Луна на языке гуанчей именовалась «Сель», и это слово стало именем прекрасной царской дочери (на что обращал внимание и А. Ф. Бритиков[54]). Писатель доверял и легендам, что атланты оказали сильное влияние в Новом Свете. Согласно Девиню, атланта Кецалькоатля ацтеки приняли за божество; имя Кецаль Коотль досталось верховному военачальнику Атлантиды. Отец Акса-Гуама получил имя известного города древних майя Чичен-Ица, однако оригинальное Chichen Itza Беляев воспроизвёл по правилам французской фонетики, получив имя Шишен-Итца[70]. Именование царского брата Келетцу-Ашинацака, которого жрецы захотели возвести на престол, также имело отношение к майя:
В книге Девиня сказано, что на языке майя келетцу — это «ласточка». Ласточек он вспомнил, задумавшись над тем, откуда взялось слово «халдеи» — название народа, на краткое время захватившего власть в Вавилоне. Греки этим словом χαλδαίοι (khaldájoj) стали обозначать всех вавилонян. Как будто, и правда, похоже на греческое χελεδον (kheledon) — «ласточка»… Но в языке майя Девинь нашел ещё более подходящее слово — keletzu. Из чего неизбежно следовал вывод: халдейские мудрецы оттого были названы халдейскими, что мудрость свою получили прямо из рук атлантов[71].
В романе используются библейские топонимы, описывающие окружающий Атлантиду мир. Упоминаются: царство Агад — это Аккад в Месопотамии, Ашур — Ашшур (Ассирия), Ур, Атцор — Гацор, Эрех — Иерихон, и другие[72][73], — всего девять[74]. Ветхий Завет вообще широко отразился в романном тексте. Бегство рабов во время восстания в леса намекает на Исход: они так спешат, что в квашнях их остаётся замешанный хлеб (Исх. 12:39). В речи одного из жрецов царь уподобляется тростнику, ветром колеблемому, образ которого неоднократно повторяется в разных библейских книгах, включая Евангелие от Луки, и так же назван нечестивый царь Египта Птолемей IV Филопатор в третьей книге Маккавейской (3Макк. 2:16). Хватает отсылок и к древней Ассирии: в речи царя, который грозит жуткими карами восставшему городу, цитируются анналы царя Ашшурнасирапала II, цитируемые в книге Г. Барта «По страницам библейской истории. Книга I. Ниневия». Жрец Ацро-Шану упоминает близость Дня гнева: в библейском контексте об этом проповедовали пророки Софония и Наум, и речи их были обращены Ассирии. Слова пророка На-Шана заимствованы из первой главы книги пророка Исаии (Ис. 1:5-7), а также частично используют стихи пятой, тринадцатой и тридцатой глав[75].
В диссертации Т. Кушнировой рассмотрена ирреальность хронотопа романа А. Беляева, основанного на мифологических представлениях. Исследовательница причисляла «Последнего человека из Атлантиды» к апокалиптическому поджанру фантастики, сюжет при этом построен по принципу «роман в романе». Доминантный хронотоп характеризуется как «экзотично-исторический», ибо он выстроен на разрозненных мотивах, почерпнутых у древних авторов, и «украшен» фантазией писателя. Сюжетное время нарочито замедлено описанием разнообразных топосов и их визуализацией. В известном смысле сюжет «Последнего человека…» схож с киносценарием, для которого характерны данные признаки. В романе большую роль играют пейзажные зарисовки, интерьерные и экстерьерные описания, портреты персонажей[76].
По предположению З. Бар-Селлы, претекстом некоторых мотивов романа могла оказаться поэма Хлебникова «Гибель Атлантиды». В этом произведении жрец отрубает рабыне голову, призрак мёртвой головы реет между туч и приговаривает Атлантиду к гибели. В «Последнем человеке…» сын жреца влюблён в рабыню, которая погибает от руки другого раба, защищая возлюбленного, а ещё один раб рубит голову отцу героя — жрецу. Впрочем, гораздо более серьёзные параллели можно отыскать между романом А. Беляева и очерком «Последний человек из Атлантиды», опубликованном в журнале «Вокруг света» (№ 39, 1916 год). Автором его являлся Николай Алексеевич Толстой[58]. Очерк вводится описанием папирусной рукописи на греческом языке из Британского музея, очень ветхой и с большими пропусками, в которой повторялось слово «Атлантис». Оказалось, что это лишь копия более совершенной рукописи из Каира, «написанной на никому не известном языке вместе с весьма неполным греческим переводом». Рукопись создал последний из атлантов, который принёс грекам огонь и обетование «всеобщего довольства и счастия, которое вы можете получить только в объятиях знания и свободного мирного труда»[77]. По мысли З. Бар-Селлы, именно к очерку Н. Толстого восходит и рукопись Ларисона, и «русский след», когда язык атлантов дешифрует русский учёный-лингвист. Во время написания «Последнего человека из Атлантиды» ещё не реализовались великие русские дешифровщики Николай Невский (тангутские иероглифы), Юрий Кнорозов (иероглифы майя), Виталий Шеворошкин (карийский алфавит). В беллетристике того времени, помимо очерка Н. Толстого, русский учёный разгадал таинственное древнее письмо только в романе С. Р. Минцлова «Царь царей» (1906)[78].
Как отмечали литературоведы О. Ю. Осьмухина и Д. И. Старцев, ранняя научная фантастика, с одной стороны, выражала скепсис относительно рационалистической философии, а с другой — заимствовала из литературы романтизма ситуацию двоемирия, в рамках которой происходит перманентный конфликт персонажей с полярными морально-нравственными качествами, один из которых (или несколько главных героев) является носителем «романтического безумия». Клишированный синтез гениальности и сумасшествия становится неизменной чертой героев-учёных, сквозь призму их безумия рассматриваются гротескные научные изобретения, и сам феномен безумия становится предметом изображения в научной фантастике, в том числе и у А. Р. Беляева (доктор Сальватор в «Человеке-амфибии» или профессор Вагнер в цикле о его изобретениях, профессор Ларисон «Последнего человека»). Безумие интересует фантаста не как психическая патология, а как особая форма постижения мира, метод освободиться от оков разума, достигнуть запредельной реальности, что дано очень немногим. Это напрямую коррелирует с романтическим безумием, служащим внешним выражением таланта, дара, мифических способностей и наивысшей степени внутренней свободы[79]. Критик-фантастовед Всеволод Ревич в 1990-е годы подверг данные особенности текстов Беляева уничтожающей критике. По мнению Ревича, Беляеву не удалось органично состыковать «ненужный и нелепый пролог» (неорганичность пролога отмечал и Б. Ляпунов[53]), а романтические элементы в истории о далёком прошлом совершенно не синтезировались со «страстью покрепче уесть буржуя». Самые живые страницы в романе выдержаны в духе приключенческого жанра и посвящены любви «молодого и, разумеется, красивого аристократа к молодой и, разумеется, красивой рабыне и молодого и, разумеется, талантливого раба к молодой и, разумеется, красивой царевне». Впрочем, В. Ревич считал, что основная сюжетная конструкция «Последнего человека из Атлантиды» жестка, сводясь чуть ли не к страницам учебника по истмату, но замаскирована «восточной орнаменталистикой». Не понравились критику и образы жречества: «каста жадных и хитрых священнослужителей, которые сами, понятно, в богов и прочую лабуду не верят, о чём откровенно говорят между собой и тайком смеются над простачками-прихожанами». Стопятидесятилетний Хранитель Высшей Тайны Ацро-Шану — законченный материалист и атеист, который признаётся своему преемнику, что эта самая Высшая Тайна сводится к использованию естественнонаучных знаний для приумножения богатства и власти над непосвящёнными, не исключая и царя. Преемником должен был стать Акса-Гуам, но потрясение его оказалось столь велико, что романтически настроенный молодой жрец возглавил восстание во имя утопической свободной Атлантиды, «где не будет ни рабов, ни царей, а только радость свободного труда»[80].
Библейские мотивы постоянно встречаются в творчестве А. Беляева. В монографии «Русский советский научно-фантастический роман» А. Ф. Бритиков отмечал картину гибели Атлантиды как апокалиптическую, и находил в просветительской деятельности Акса-Гуама попытку рационального объяснения древней мифологии[81]. По мнению аспирантки МГУ А. О. Супряковой, моделируя картину цивилизации Атлантиды, Беляев во многом отталкивался от библейской картины мира. Гибель Атлантиды описана как одновременно Потоп и гибель Содома и Гоморры: страна подверглась каре за блуд, заговоры, астрологию, неверие и безбожие, распространившееся даже среди жрецов. Рабы, поднявшие восстание, предаются пьянству и грабежу, не вызывая сочувствия. Акса-Гуам стал причиной смерти своего отца и сумасшествия матери. В результате пробудился вулкан, расколовший недра Атлантиды, и одновременно на остров обрушились бури и ливни[75]. Как отмечал А. Б. Панченко (Сургутский педагогический университет), эсхатологические мотивы и тема Атлантиды были широко распространены в период Серебряного века, в контексте ожидания «конца века» и неизбежной революции. В ситуации XX века революционное мироощущение прямо вытекало из эсхатологических ожиданий: люди искусства оказывались наиболее чуткими к ожиданию великой катастрофы, за которой последует обновление, что подтакивало как к бого-, так и сатаноискательству, попыткам понять природу добра и зла[82].
В русской фантастике обращение к теме Атлантиды настало сравнительно поздно, уже в 1920-е годы, включая имена В. А. Обручева (чей роман «Сказание об Атлантиде» остался незаконченным и был опубликован посмертно), самого А. Р. Беляева, «красного графа» А. Н. Толстого («Аэлита»)[83][Комм. 3]. А. Б. Панченко полагал, что «Последний человек из Атлантиды» в известном смысле может быть назван финальным аккордом в «атлантской теме» фантастики Серебряного века. Исследователь выделял в повествовании две линии: гибели Атлантиды, вызванной природными стихиями, и потому неизбежной и неотвратимой; и гибели цивилизации атлантов, вызванной расколом элиты, когда жречество попыталось использовать восстание рабов для свержения неугодного ему царя. В итоге важным элементом сюжета оказывается личный выбор человека — на какой стороне ему оказаться. В результате лидером восстания становится жрец и сын жреца Акса-Гуам, и при этом многие рабы отказываются бороться за свободу. Разная судьба ожидала и героев, выживших после гибели родины. Царский караван, эвакуируемый морем в Африку, описан в тексте как погребальное шествие. Чудом выживший после поражения восстания Акса-Гуам закладывает основы новой цивилизации где-то далеко на Севере, в буквальном смысле обучая дикарей добывать огонь. Это можно трактовать как метафору событий, предшествующих написанию романа: революцию, гражданскую войну, вклад царской интеллигенции в революцию и её роль в просвещении широких масс[83]. Обозреватель «Мира фантастики» Павел Гремлёв также отмечал, что в «Последнем человеке из Атлантиды» нашлось место для выражения личности автора, его эмоциональных переживаний и моральной позиции. Беляев сам оказался свидетелем гибели огромной страны и падения цивилизации, и соприкоснулся далеко не с самыми приглядными сценами народного гнева, «стихии, захлёстывающей мир»[86].
Метафорический пласт революционного смысла романа глубоко проанализировал З. Бар-Селла, исходя из того, что «Последний человек…» — аллегория, а не фантастика («Технические возможности его атлантов не выше древневосточных»). В центре повествования — двойная коллизия невозможной любви: принцесса Сель взаимно любит и любима рабом-скульптором Адиширной-Гуанчем, но их союз в принципе невозможен в существующей общественной системе; равным образом сын жреца и потенциальный преемник верховного жреца Акса-Гуам-Итца любит рабыню Ату, и их союз также невозможен. Выходом для Акса-Гуама, разуверившегося в жреческих истинах, становится участие в восстании рабов, и он заплатил за свободу наивысшую цену. Раб Куацром приносит на сходку восставших мешок с отрубленной головой отца Акса-Гуама, а мать его от горя сходит с ума. Потом выясняется, что Адиширна-Гуанч приказал остановить отца Акса-Гуама, собиравшегося донести на сына, но исполнитель «перестарался». Жрец, ступив на путь восстания, решил идти с повстанцами до конца. Зеев Бар-Селла обратил внимание, что у главарей восставших рабов нет имён, а только клички: Злой и Кривой, связывая это с контекстом белогвардейской публицистики, именовавшей события 1917 года «революцией псевдонимов». История Акса-Гуама иллюстрирует ситуацию примкнувших к революции выходцев из привилегированных классов, убеждавших себя, что взрыв насилия — террор — это временное явление, расплата за былое угнетение[87].
«Последний человек из Атлантиды» — роман исторический. Только история эта не древняя, а самая недавняя — 1920 года, когда белая армия погрузилась на корабли и покинула обречённый полуостров. Затем пришли красные и затопили Крым кровью. И теперь на далёком чужом берегу Акса-Гуам-Итца рассказывает европейским туземцам о канувшем в бездну золотом веке…[88]