Для поэзии Лощица советского периода характерны лиризм, обилие религиозных образов. В более позднее время он уделяет основное внимание гражданской проблематике, обращается к традициям древнерусской стиховой культуры; также занимается переводами сербских поэтов.
С 1990-х годов работает над художественной прозой. В романах «Унион» и «Полумир» эпизоды русской и сербской истории XIX-XX веков соседствуют с трагическими событиями послеперестроечных лет. Автобиографическая повесть «Послевоенное кино» рассказывает о детских годах.
В публицистике выступает с консервативно-почвеннических позиций.
В 1939 году Михаил Лощиц был призван в армию, и его жена увезла ребёнка из Валегоцулова к своим родителям в село Фёдоровка. Там они пережили Великую Отечественную войну, немецкую и румынскую оккупацию. После окончания войны в 1945 году семья переехала в Новосибирск, где была дислоцирована воинская часть отца, а через два года — в Москву[4].
Выбор писательского пути, по словам самого Лощица, определило «общее для той поры романтически-преувеличенное представление о том, что литература способна самым решительным образом повлиять на всеобщую перемену жизни к лучшему». Любовь к художественному слову Древней Руси, её культуре он перенял от своих университетских преподавателей — Николая Либана, Владимира Турбина. Благодаря произведениям Виктора Астафьева, Василия Белова, Валентина Распутина писатель смог «лучше понять трагедию, пережитую в XX веке русской деревней»[4]. В конце 60-х — начале 70-х годов через знакомство с древнерусской архитектурой и иконописью Лощиц обратился в православие, что в значительной мере определило его дальнейшее творчество[5].
Юрий Лощиц начал писать стихи ещё в средней школе, первые публикации — в коллективных сборниках поэтов МГУ «Радуга» (1958) и «Открытая земля» (1959). Обучаясь в университете, пережил увлечение поэзией и личностью Велимира Хлебникова[11].
В 1961 году из-за появления «Стихов о бессоннице» Лощица в новогоднем номере архангельской молодежной газеты «Северный комсомолец» редакция издания была разогнана. Сам факт публикации бюро обкомаКПСС признало «грубой политической ошибкой», посвятив ему специальное постановление[12]:
<…> Ю. Лашицем допущено много ошибочных, порочных положений, с аполитичных позиций рассматриваются некоторые успехи нашего народа. Так ракеты и спутники в толковании этого автора появились «из пота нашего и крови», что «недосыпали мы, недоедали, чтобы этим спутникам летать». В период, когда в нашей стране установлен 6-7 часовой рабочий день, автор Ю. Лошиц утверждает, что «все отдыхи долой отброшены» и заключает, что «надо на земле работать, а отсыпаться под землёй»[13].
После прихода автора к вере в его стихах наряду с религиозными мотивами («Серый день», «Дерзай, да будешь Божий…», «И вот остались мы одни…», «Бог по имени Нет (Подражание английскому)») появляются лирические описания природы («Река, и за рекой гора…», «Журавль», «Песня странника»), а также религиозно окрашенные воспоминания о детстве («Дарья», «Мама вносит с мороза бельё…»)[5].
Первая книга поэзии «Столица полей» была издана, отчасти по цензурным соображениям[5], только в 1990 году. Позже вышли сборники «Больше, чем всё» (2001) и «Величие забытых» (2007). В 1990-е и 2000-е годы наряду с привычной силлаботоникой поэт использует ритмические возможности древнерусской стиховой культуры — как книжной, так и фольклорной. Характерными для поэзии Лощица становятся причеты («Песня»), плачи («Прощание с Сербией»), разговорные интонации («Класс»). Сквозные темы стихов 1990-х — боль за поруганную Отчизну, за обманутых и униженных соотечественников («Он видел великую кровь…», «Сквозь строй»)[2].
Преимущественно напевная и печальная, поэзия Лощица отображает прогрессирующий распад мира[2]. Тема Божьего возмездия реализована средствами буффонады, речитатива, раешного стиха, полифонии голосов и реплик в поэме «Христос ругается». Приведенные в Евангелии гневные слова Спасителя, обличавшего «порождений ехидниных», легли в основу образа «Ярого ока, Спаса-Ругателя», истребляющего все нечистое[2].
Для гражданских стихов Лощица характерны трагические интонации («По одному уйдем мы, не узнав / На ком из нас опомнится Россия» («Юрий Селезнев», 1994)), параллели с сербской историей («Прощание с Сербией»). Немалую часть его творчества составляет духовная лирика («У тонкого сна на краю…», «Афон», «Свете тихий»). Немощь человеческой природы и устремленность души к небу выражены в цикле «Валаам»[2].
Биографическая проза
Для прозы Лощица с самого начала было свойственно желание осмыслить подлинные исторические события и непридуманные человеческие судьбы[2]. Отказываясь от вымышленных персонажей, событий и диалогов[5], писатель восполняет недостаток биографических сведений обилием деталей, характеризующих ту или иную эпоху. Подобный метод художественно-исследовательской реконструкции[14] проявился уже в книге «Сковорода» (1972) об украинском философе и поэте XVIII века[3]. Как отмечал Сергей Лыкошин, «в округлом, выразительном слове Ю. Лощица открывалась история, выраженная в мировоззрении Г. Сковороды… понимание многих скрытых от глаз, но ясных сердцу движений разума и откровений духа»[15].
«Гончаров»
Известность писателю принесла вторая из художественных биографий — «Гончаров» (1977), в которой перед читателем открывался духовный путь русского классика. В книге разрушались идеологические схемы, сложившиеся в советское время вокруг творчества Ивана Гончарова[2]. Центральной стала глава о романе «Обломов», где Лощиц вводит персонажа в мифологический, сказочно-фольклорный и библейский контекст, а также говорит о глубине и современности «проблемы Обломова». По мнению писателя, Обломов не только подвергается критике автора, но и выражает собственные идеи Гончарова, бросая вызов ограниченному практицизму.
Книга «Гончаров», наряду с другими изданиями серии «ЖЗЛ» («Достоевский» Юрия Селезнева, «Островский» Михаила Лобанова, «Гоголь» Игоря Золотусского), оказалась в центре острых полемик о классике в начале 1980-х[2]. Издательство выдвинуло книгу на соискание Государственной премии[4], однако с публичным осуждением «Гончарова» выступил секретарь ЦК КПССМихаил Суслов[16]. После выхода передовой статьи «Революция, народ, история» в журнале «Коммунист»[17], где автору инкриминировались «попытка идеализировать старину», «отступление от социально-классовых критериев», началась кампания против книги и её автора.
Среди критиков биографии Гончарова — Борис Бялик («противоречие с ленинскими оценками»)[18], С. Вайсман («антидобролюбовская трактовка обломовщины»)[19], Станислав Рассадин, Василий Кулешов, Пётр Николаев, Владимир Новиков, В. Баранов[20], Юрий Суровцев и Виталий Озеров. Семён Резник в позднее опубликованной статье «Остановите музыку!» обвинял Лощица в антисемитизме, неприятии прогресса, клевете на декабристов и народников, а также отмечал, что тот находится «в плену разрушительных иллюзий и, если не завиральных, то, несомненно, тлетворных идей». По словам Резника, «Гончаров» — «это своего рода образец произведения антибиографического жанра»[21].
Феликс Кузнецов говорил о недостатках «Гончарова» в статьях «„Нигилизм“ и нигилизм»[22] и «Истина истории»[23]. С поддержкой книги выступили Михаил Лобанов и Дмитрий Жуков[24]. Впоследствии идеи биографии положительно оценивал Валентин Недзвецкий, который неоднократно ссылался на неё в своих работах[25][26][27].
Составители примечаний к «Обломову» в полном собрании сочинений Гончарова, выходящем в издательстве «Наука» с 1997 г., поддерживают некоторые из высказанных в биографии точек зрения — в частности, сопоставление романа с книгой «Фрегат „Паллада“». При этом суждения писателя о Штольце, на их взгляд, «предельно пристрастны, почти памфлетны». Вывод же Лощица об автобиографичности образа Обломова эти исследователи считают «итоговым для советского этапа изучения связи биографии Гончарова и его творчества»[28].
Эпизод с гонениями на «Гончарова» был затронут в книге Михаила Ходорковского и Леонида Невзлина «Человек с рублём» в контексте общей критики советского строя[29], на что сам Лощиц отреагировал с иронией. По его мнению, миллиардеры упомянули биографию Гончарова из-за несогласия автора с Лениным, а саму книгу не читали, иначе оказались бы в стане её противников[30].
«Дмитрий Донской»
Художественная биография «Дмитрий Донской» (1980) воссоздавала картину русской жизни XIV в. Лощиц достаточно точно следовал источникам, в то же время многочисленные художественные элементы сближают его книгу с историческим романом. Автор также использовал ряд спорных «татищевских известий», отнеся в своей библиографии «Историю Российскую» Василия Татищева, написанную по второй четверти XVIII века, к разделу «Источники», а не к разделу «Исследования»[31]. Беллетризованным является и подробное описание Куликовской битвы[32], которое, по мнению Алексея Любомудрова, «стало одним из лучших в русской исторической прозе»[2]. Однако Лощиц не ограничился художественной реконструкцией и непосредственно вслед за ней поместил отдельную главу «Обстоятельства битвы», содержащую подробный разбор известий разновременных источников[33].
Показывая средневековый мир изнутри, автор помогал читателю войти в него. В монологах персонажей, отрывках летописей, авторских раздумьях приоткрывалось закрытое для современников православное миросозерцание. В условиях жёсткой идеологической цензуры и атеистического диктата Лощицу удавалось, используя несобственно-прямую речь, излагать даже основы христианской аскетики[2].
Главной в книге является тема исторического испытания. Автор призывал современников перенять и сохранить созидательную энергию, мужество в преодолении препятствий, высшие духовные достижения, присущие соотечественникам средневековой эпохи. Кульминация книги — лирический монолог автора, в котором, на взгляд Любомудрова, различимы интонации Гоголя и Достоевского[2]:
Слышите ли вы, други, нашу тризну?.. И вы слышите ли там, везде, по всему свету?.. Мы — будем! Хотите ли, не хотите, мы будем жить, будем строить златошлемные каменные дива и прочные житницы, рожать детей и сеять зерно в благодатные борозды. Мы еще соберем добрых гостей со всего света, и никто не уйдет с русского пира несыт.
«Дмитрию Донскому» посвятили доброжелательные разборы Л. Демин, Михаил Антонов[34], Вадим Каргалов[35], В. Калита[36], Алексей Любомудров[37], Виктор Буганов[38]. В 1993 г. появилось канадское репринтное воспроизведение советского издания 1980 года (Монреаль; Нью-Йорк) с предисловием Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви митрополита Виталия, который назвал книгу «шедевром русской исторической литературы» и отметил, что она вдохновляет «на подвиг любви к своей Вере и попранной Родине». По словам владыки Виталия, «автор изложил весь этот труд прекрасным русским языком, вернув к жизни многие старые русские, полузабытые или просто забытые, слова»[3].
Книга выдержала около 10 переизданий[2], её общий тираж превысил четыре миллиона экземпляров.
Попытка экранизации
В 1982 киностудия «Мосфильм» заключила с Лощицем договор на экранизацию «Дмитрия Донского». Кинокартину планировал снять Никита Михалков, но по личному распоряжению Юрия Андропова работу над фильмом пришлось прекратить, чтобы «не обижать восточных товарищей»[4].
«Кирилл и Мефодий»
В 2013 году вышла книга «Кирилл и Мефодий», над которой писатель работал более двенадцати лет[39]. Валерий Ганичев охарактеризовал её как «громадную по масштабу и глубине», подчеркнув работу автора с источниками и обоснованность оценок эпохи[40]. Председатель Издательского совета Русской православной церкви митрополит Калужский Климент (Капалин) также считает работу «по-настоящему качественной»[41]. В то же время протодиакон Андрей Кураев, подтвердив знание Лощицем фактического материала, назвал биографию «в целом <…> агиткой, очень далекой от научности», а её стиль сравнил со стилем книг Владимира Мединского[42].
С тем, что автор «многое навязывает своему читателю, и это касается не только идейно-содержательной составляющей», согласился и историк Денис Сахарных. Среди других его замечаний — «презумпция разумности, благости и неизбежности всех свершений» героев книги, «„толстые“ политические намёки, без которых вполне можно было обойтись» и «далеко не полное освещение» значимости подвига Кирилла и Мефодия. Неотъемлемым достоинством биографии Сахарных считает то, что она не просто «образец исторической публицистики», а «просветительский текст», и именно с просветительской точки зрения он получился наиболее удачным[43].
Художественная проза
Романы «Унион» (1992) и «Полумир» (1996) составляют дилогию, действие которой происходит то в Сербии, то в России. В первом из них совмещаются несколько исторических пластов: в текст введены историко-документальные повести о генерале Драже Михайловиче и четническом Равногорском движении, о вожде первого Сербского восстания Георгии Черном, основателе королевской династии Карагеоргиевичей. Автор «присутствует» и в послевоенной сталинской Москве, и в Афганистане, оставаясь при этом в тесном номере белградского отеля «Унион» в самый канун распада советского «униона». По мнению Эдуарда Володина, «Унион» «можно рассматривать и как современное летописание о Сербии, и как традиционное для эпоса хождение за три моря русского героя». Название второго романа тоже сербское: Полумир — маленькое селение в Сербии, где слегка подвыпившие герои мечтают учредить столицу всего славянского сообщества[2].
Появление обоих романов в сербском переводе (Белград—Дервента, 1997; Белград, 2005) вызвало большое число откликов в югославской периодике[44][45][46][47]. Так, Милован Данойлич говорил о необычности формы в статье «В сербском коло». По его словам, «хотя роман Лощица охватывает события и обстоятельства двух столетий, действительное время романа, написанного в стиле потока сознания и в монологах, длится от вечера до утра…»[48].
Автобиографическая повесть «Послевоенное кино» (2000) стала неким итогом размышлений Лощица над истоками народного характера, смыслом современной истории России. В ней запечатлены воспоминания автора о своем детстве, картины послевоенной Сибири, Украины, Москвы. На взгляд Эдуарда Володина, это «одна из лучших православно определенных повестей нашей литературы последних десятилетий <…> Интонация книги — светлая, добрая, обнадеживающая — наполняет читателей светом и добротой, на которые так скупа наша циничная и озлобленная повседневность»[49]. Внутреннюю убедительность повести подчёркивал Виктор Гуминский, отмечавший, что детское восприятие мира — «глубокий взгляд современного художника, проницающий времена и дали и умеющий за призрачными оболочками настоящего разглядеть пустоту и национальную трагедию, а за патиной ушедших эпох — полноту бытия и твёрдую веру в будущее»[3].
«Пасха красная» (2002) — опыт в жанре паломнического хожения. Документальная повесть рассказывает о встрече Пасхи в Иерусалиме, где автор собирал свидетельства о жизни первых христиан.
Публицистика
Книга Лощица «Земля-именинница» (1979) — цикл лирических эссе, исторических очерков, рассказов о родной истории, топонимике, о единстве земли и рождённого ей народа. Сборник был доброжелательно встречен критиками Александром Разумихиным[50], В. Рыбаковым[51], Юрием Селезневым[52]. По мнению Алексея Любомудрова, в книге Лощиц «выступил как талантливый мастер слова — живого, богатого, мягкого, затрагивающего глубину человеческого сердца, волнующего душу»[2]. В противовес этой точке зрения Семён Резник заявлял, что «основным стержнем» книги «является воспевание и идеализация самой дремучей патриархальщины», а самого автора характеризовал как «малоталантливого и крайне невежественного литератора»[53].
Другие публицистические произведения писателя — книга «Слушание земли» (1988), документальный очерк «Свидетельствую» (1995), книга «Славянские святцы» (2006). Юрий Лощиц регулярно выступает по острым общественно-политическим вопросам на страницах журнала «Новая книга России». Характеризуя свои убеждения, автор подчёркивал: «… ничего намеренно „патриотического“ я никогда не ставил себе целью писать, полагая, что патриотизм — это не профессия, не должность, а внутреннее состояние, и если оно есть, то это и так видно»[54].
Автор сценариев к телевизионным фильмам о святых Мефодии и Кирилле: «Солунский пролог» (1997) и «Торжество и смерть в Риме» (2001), а также «Старец Силуан Афонский» (2001)[2].
На других языках
«Гончаров» переведен на болгарский (София, 1983), «Дмитрий Донской» — на польский (Варшава, 1987), сербский (Белград—Приштина, 2000) и армянский, «Унион» — на сербский (Белград—Дервента, 1997; Белград, 2005), «Полумир» — также на сербский язык (Белград, 2005). Стихотворения из книги «Столица полей» переводил на сербский Владимир Ягличич[2].
Литературная премия, посвящённая 200-летнему юбилею И. А. Гончарова (2006) в номинации «Исследователям за выдающийся вклад в изучение и пропаганду жизни и творчества И. А. Гончарова»[57]
Лощиц Ю. М. Дмитрий Донской [Репринтное воспроизведение первого издания 1980 года] / С предисловием митрополита Виталия. — Монреаль — Нью-Йорк: Monastery Press, 1993. — 367 с.
Лощиц Ю. М.Дмитрий Донской // Дмитрий Донской: Сборник. — М.: Новатор, 1996. — (Российские судьбы. Жизнеописания, факты и гипотезы, портреты и документы в 30 книгах).
Jуриj Лошчиц. Димитриjе Донски. — Београд, Приштина: Просвета, Jединство, 2000.
Лощиц Ю. М. Больше, чем всё: Сборник стихотворений. — М.: Военное издательство, 2001.
Лощиц Ю. М. Дмитрий Донской. — М.: ИТРК, 2002. — (Библиотека исторического романа).
↑Лыкошин С. А. Сердце у нас одно: Заметки читателя. — М., 1984. — С. 97—125. — 144 с.
↑Митрохин Н. А. Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953-1985. — М.: Новое литературное обозрение, 2003. — С. 541. — ISBN 5-86793-219-2, ISBN 978-5-86793-219-0.
↑Революция, народ, история // Коммунист. — 1979. — № 15.
↑Кузнецов Ф. Ф. «Нигилизм» и нигилизм // Новый мир. — 1982. — № 4. — С. 229—231.
↑Кузнецов Ф. Ф. Истина истории // Москва. — 1984. — № 7.
↑Жуков Д. А. Биография биографии // Наш современник. — 1979. — № 9. — С. 155—157.
↑Недзвецкий В. А.Конфликт И. А. Гончарова и И. С. Тургенева как историко-литературная проблема // Гончаров И. А.: Материалы юбилейной гончаровской конференции 1987 года / Ред.: Н. Б. Шарыгина. — Ульяновск: Симбирская книга, 1992. — С. 71—85.
↑ 12Гончаров И. А.Обломов: Роман в четырех частях. Примечания // Полное собрание сочинений и писем: В 20 т / Ред. тома Т. А. Лапицкая, В. А. Туниманов (гл. ред.); Сост. примеч.: А. Г. Гродецкая, С. Н. Гуськов, Н. В. Калинина, Т. И. Орнатская, М. В. Отрадин, А. В. Романова, В. А. Туниманов. — СПб.: Наука, 2004. — Т. 6. — С. 5—610..
↑Лощиц Ю. М.Неоткрытой Сибирью: Путевые записки // Избранное: В 3 т. — М.: Издательский Дом «Городец», 2008. — Т. 2. — С. 489—492. — 656 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9584-0219-9.
↑Лощиц Ю.М. Дмитрий Донской. – М.: Молодая гвардия, 1980. – С. 365.
↑Лощиц Ю.М. Дмитрий Донской. – М.: Молодая гвардия, 1980. – С. 259-283.
↑Лощиц Ю.М. Дмитрий Донской. – М.: Молодая гвардия, 1980. – С. 284-317.