В 1994 году канонизирован Польской православной церковью в лике священномученика. День памяти — 6 сентября (24 августа по ст.ст.), а также в Соборах Волынских, Галицких, Житомирских и Карпаторусских святых. 24 декабря 2015 года решением Священного Синода Русской Православной Церкви имя священномученика Максима Горлицкого (Сандовича) включено в месяцеслов Русской Православной Церкви с определением празднования его памяти 6 сентября (24 августа по старому стилю).
Окончил четырёхклассную школу в Горлице, после чего поступил в гимназию в Ясле. Затем он перешёл в аналогичную школу в Новом Сонче. Среди своих одноклассников он отличался религиозностью; он планировал поступить в монастырь[3]. Однако его успеваемость оставляла желать лучшего, из-за чего ему пришлось отказаться от посещения средней школы[4] после четвёртого класса[2]. Без согласия родителей он вступил тогда в послушником в Креховский монастырь, принадлежавший ордену василиан. Через три месяца, в 1904 году, он покинул Крехов, разочарованный духовным уровнем и общей атмосферой, царившей в монастыре[3]. Причиной разочарования Максима Сандовича в униатской церкви стало то обстоятельство, что к началу XX века униатские монастыри и духовные семинарии Восточной Галиции при содействии австрийской и польской администрации окончательно превратились в центры украинской пропаганды и очаги распространения украинской идентичности. Именно в это время для усиления украинского влияния на греко-католическое духовенство Галиции и для подрыва позиций традиционно влиятельных галицких русофилов по инициативе австрийских властей был затруднен приём в духовные семинарии Восточной Галиции лиц традиционной русофильской ориентации. Подобная атмосфера, утвердившаяся в униатской церкви Восточной Галиции к началу XX века при содействии униатского митрополита — украинизатора Андрея Шептицкого, была неприемлема для Максима Сандовича, являвшегося убеждённым сторонником общерусского единства[5].
В том же году Максим Сандович отправился в Россию, где гимназическое образование не было обязательным для кандидатов, претендующих на поступление в православную духовную семинарию, а также для самого принятия рукоположения в священники[4]. Поступил послушником в Почаевскую Лавру[3]. Трудился в монастырской типографии[6]. В этом монастыре его заметил архиепископ Волынский и Житомирский Антоний (Храповицкий)[3], один из координаторов мероприятий по распространению православия в Галиции. Этот иерарх придавал особое значение привлечению к миссионерской деятельности выходцев из Галиции, которые должны были получить богословское образование в России, а затем вернуться на родные земли в качестве проповедников православия. По согласованию с архиепископом Антонием галицкие русофилы направляли юношей (или даже мальчиков) в Почаев и Житомир, где их встречал архиепископ Антоний. Он направлял их в университет или в духовные семинарии, часто сам оплачивая их обучение. Так Максим Сандович смог получить образование в России благодаря стипендии, предоставленной архиепископом Волынским[4]. Впоследствии, архиепископ Антоний считал Максима Сандовича своим духовным учеником[6].
Архиепископ Антоний направил Максима Сандовича в Житомирскую духовную семинарию. Ещё до окончания учёбы, во время посещения семьи, будущему священнику было предложено взять на себя обязанности пастыря православного прихода в Грабе, где жители массово перешли из греко-католического исповедания[3]. По словам Анны Вероники Вендланд, инициатором этого был сам Сандович, который по согласованию с униатским пастором Здыни, русофилом Теодором Дюркотом, предложил крестьянам из Граба разрешить свой конфликт с местным священнослужителем, организовав православное пастырское учреждение. При этом он заявил о готовности его проводить[7]. Когда он запросил паспорт с намерением вернуться в Россию и продолжить учёбу, его арестовали на восемь дней. После освобождения он вернулся в Житомир, пересеча границу нелегально[3].
В 1911 году Максим Сандович окончил духовную семинарию, получив лучшие результаты в своем ежегоднике. Тогда он женился на Пелагее Григорук, дочери православного священника из Нового Березова[англ.], ученицы школы для девочек при Яблочинском монастыре. Свадьба состоялась в одной из церквей монастыря Рождества Богородицы в Лесне[8]. Перед рукоположением в священника он попросил архиепископа Антония (Храповицкого) направить на пастырскую работу в Галицию, а не, как предлагал ему последний, в Киевскую епархию[3]. Он намеревался присоединиться к миссионерской акции среди лемков, исповедовавших греко-католичество. Архиепископ Антоний согласился и 17 ноября 1911 года рукоположил Максима Сандовича в священники, направив его в приход в Грабе[9].
Служение в Галиции
Итак, иерей Максим Сандович возглавил приход в Грабе[9], где стал первым православным священником с того момента, когда галицкая Лемковина была окончательно обращена в унию в начале XVIII века[5]. Первое богослужение в местном молитвенном доме было совершено 2 декабря 1911 года[9]. В нём приняли участие 150 человек[2]. Одновременно с ним из России в Галицию прибыли священники Иван Илечко, принявший приход в Теляже, и Игнатий Гудыма, ставший приходским священником в Залучье[10].
По словам Владимира Осадчего, обращение жителей Граба в православие, как и аналогичный шаг жителей нескольких других сёл на Лемковщине (Оженна, Вышоватка, Длуге[укр.], Здыня), не имело подлинной религиозной основы. Этот автор утверждает, что основной мотивацией были экономические и кадровые соображения, а переход в православие рассматривался как метод шантажа греко-католической иерархии, чтобы она принимала ожидаемые верующими кадровые решения при комплектовании прихода[11]. Бернадетта Вуйтович-Губер подчёркивает, что эти преобразования произошли в период, когда русское правительство предприняло широкомасштабную акцию по продвижению православия, рассматриваемой, как средство расширения российского влияния. На территории Галиции эта акция проявлялась в деятельности проповедников, которые общались с сочувствующими православию и организовывали собрания в их домах, затем перемещались в другие населённые пункты, прежде чем их выявляли местные службы порядка. Эта тактика имела более благоприятный эффект, чем применявшиеся ранее методы агитации[10]. Этот же автор отмечает, что консервативно настроенные галицкие крестьяне негативно восприняли изменения, внесённые в литургию иерархией греко-католической церкви или отдельными священнослужителями (например, удаление церковнославянских слов в пользу украинских, удаление благословений, в которых верующих называли православными христианами)[12]. Она также подчеркивает, что пророссийская агитация вызвала на стороне будущих новообращённых реакцию, призывающую к коллективной памяти. Переход в православие становился для них возвратом к традициям и верованиям предков, культивировать которые мешали внешние факторы[13]. Историк Кирилл Шевченко приводит слова чешской газеты «Час», издававшейся в Праге, согласно которой греко-католическое духовенство «с помощью экзекуторов вымогало долги у крестьян за самые простые церковные обряды… Поп жиреет, народ худеет и беднеет… Кроме того, это попы — мадьяроны, добровольная и оплачиваемая государством полиция. Поэтому угорские русины стали задумываться о переходе в православную церковь, где им будет легче…»[5]. Таким образом, к моменту прибытия в Галицию трёх священнослужителей, получивших образование в России, уже существовала социальная база для того, чтобы их миссионерская деятельность приносила ожидаемые результаты[10].
Массовый переход в православие карпато-русских униатов вызвал крайне нервную реакцию австро-венгерских властей, сразу сделавших ставку на открытые репрессии. Особое беспокойство Вены и Будапешта вызывало стремительное распространение православия среди многочисленной карпато-русской диаспоры в Северной Америке в конце XIX — начале XX века. Опасаясь дальнейшего распространения православного движения среди русинов Галиции и Угорской Руси, австрийские власти запретили в 1912 году паломничество галичан в Почаевскую лавру на территории соседней Волыни в составе России и стали всё чаще прибегать к репрессиям в отношении к перешедшим в православие русинам[1]. Как и в случае с делом Ольги Грабарь, австрийские власти сочли необходимым решительно выступить против всего русофильского движения[11]. Одной из мер пресечения пророссийской пропаганды было признание незаконной пастырской деятельности рукоположённых в России православных священнослужителей, не имевших согласия митрополита Буковинского на службу в находящейся под его юрисдикцией Галиции[11]. Иерей Максим Сандович не имел такого разрешения, но утверждал, что его непосредственным начальником является Константинопольский патриарх, а законность Православной Церкви в Австрии означает, что любой рукоположённый священнослужитель этого вероисповедания может действовать в Галиции[2]. Такое разъяснение не убедило власти, и иерей Максим Сандович был арестован на восемь дней и приговорен к штрафу в 400 крон уже после совершения первого богослужения в Грабе[9], который местные власти назвали одним из центров православной и пророссийской пропаганды[10]. 22 или 24 декабря 1911 года домовый храм в Грабе был закрыт, но священнослужитель продолжал проводить богослужения, используя предоставленные ему помещения в частных домах[9]. Такая практика была, в контексте борьбы с русофильством, запрещена[11]. В связи с этим иерей Максим Сандович был снова задержан и оштрафован на 300 крон или на месяц ареста. Так как и на этот раз священник не прекращал свою деятельность, совершая нелегальные богослужения не только в Грабе, но и в Вышоватке и в Длуге. В связи с этим 16 января 1912 года он был приговорен к семи неделям тюрьмы в Ясле. После отбытия наказания он вновь начал проповедь православия[9]. Священник был легко принят местной общиной, поскольку поддерживал хорошие контакты с местными греко-католическими священнослужителями русофильских убеждений. Подобные взгляды были очень живы среди жителей Лемковщины. По Мнению Бернадетты Вуйтович-Губер: «Сандович был исключительной личностью. Несмотря на запрет на дальнейшую деятельность, благодаря харизме, глубокой вере и безупречной репутации он превратился в символ Лемковской общины того времени»[2].
Финансовый аспект его деятельности также способствовал его популярности. Иерей Максим Сандович раздавал нищим собранные во время богослужений пожертвоввания, ожидая от них лишь клятвы, что они не обратятся в католицичество. Он и другие миссионеры, прибывшие из России, предлагали низкие цены на требы, получали из русских источников средства на строительство новых храмов. Для Галицкого населения, живущего в бедности, это имело большое значение[12]. Авторитет священнослужителя также увеличивался по мере применения в отношении него наказаний. В сельских общинах, перешедших в православие, факт последующих арестов священнослужителя укреплял его связь с верующими и способствовал признанию его мучеником, преследуемым властями[14].
28 марта 1912 года, вскоре после освобождения из-под стражи, иерей Максим Сандович был снова задержан вместе с другим православным священником Игнатием Гудымой. Священнослужители изначально обвинялись в измерении длины моста через Черемош. Затем они были доставлены в следственный изолятор во Львове[9] и обвинены в шпионаже в пользу России[15].
Задержание священников Сандовича и Гудымы вписывалось в более широкие антирусофильские действия австрийских властей. Во Львове арестованы организатор бур, пропагандирующий пророссийские идеи среди молодёжи, Семён Бендасюк и создатель сети русофильских читальных залов Василий Колдра. В венгерской Руси, где движение за православие было ещё сильнее, чем в Галиции, в Мармарош-Сигете в период с декабря 1913 по февраль 1914 года был проведен суд над 94 крестьянами, выступавшими за преобразования, обвиненными в шпионаже и государственной измене. Суд признал подсудимых виновными и приговорил их к длительному тюремному заключению. По оценке Владимира Осадчего, «накануне войны показательный суд над православными агитаторами должен был стать предупреждением для всех симпатизирующих России сил в стране, и не только для русинов, но и для растущих в силе польских национал-демократов»[11]. Тот же автор считает, что аналогичную задачу австрийские власти ставили перед судом над Бендасюком, Колдрой, Гудымом и Сандовичем, который начался 9 марта 1914 года во Львове и длился три месяца[11]. Аналогичное мнение высказала Бернадетта Вуйтович-Губер[16].
Всем обвиняемым в указанном процессе предъявлено обвинение в шпионаже и государственной измене, выражающейся в стремлении оторвать «русские земли» от Австро-Венгрии и присоединить их к Российской Империи. Кроме того, оба священнослужителя были обвинены в незаконном богослужении и проповеди, а также в незаконном выезде в Россию[17]. Иерей Максим Сандович также обвинялся в том, что в Грабе публично высказывался оскорбительно о католической религии[15]. На двадцать девятый день суда его допрашивали по поводу найденного в его записках черновика, в котором священнослужитель изложил свои мысли о православии и брестской унии[18].
«Суд над Бендасюком и товарищами», как его называли в галицкой прессе, широко освещался на страницах прессы — отчёты о нём публиковали все львовские газеты, своих корреспондентов во Львов направлял также ряд зарубежных изданий (французских, немецких, итальянских[16]). Наибольший интерес к этому вопросу был в России. За процессом на месте наблюдали представители четырёх важнейших фракций российской Госдумы[17]. Вопреки предположениям австрийских властей, которые намеревались помешать дальнейшей деятельности русофилов перед лицом войны с Россией, процесс не только не оказался окончательным ударом для этого движения, но и способствовал распространению его идей. Защитники подсудимых — Владимир Алексьевич, Кирилл Черлюнчакевич, Владимир Дудыкевич и Мариан Глушкевич — сами причисляли себя к русофилам и использовали трибунал суда для пропаганды проправославных и пророссийских идей[17]. Кроме того, российское государственное казначейство выделило 30 тысяч рублей на проведение пропагандистской кампании, сопровождающей процесс[19]. «Мученичество православных в Галиции» издавалось также Волынским архиепископом Антонием, который в своей епархии издал на эту тему специальный циркуляр и приказал после каждой Святой Литургии проводить дополнительные богослужения в намерениях арестованных русофилов. Он сам письменно связался со львовским судом, предложив дать показания в качестве свидетеля[17]. Во Львове прошли манифестации в защиту обвиняемых, в которых приняли участие около 80 греко-католических священнослужителей[16].
Допросы обвиняемых и свидетелей позволили доказать связь православного движения в Галиции с Россией, однако собранных доказательств было недостаточно, чтобы подтвердить содержащиеся в обвинительном заключении обвинения в государственной измене и шпионаже. В связи с этим 6 июня 1914 года в отношении всех подсудимых был вынесен оправдательный приговор[17], вынесенный присяжными, состоящими из поляков[16]. Суд заявил, что обвиняемые не занимались политикой и не стремились отделить Галицию от Австро-Венгрии[18]. Это решение с неудовольствием приняли венские правительственные круги, которые обвинили поляков в допуске к суду (в качестве адвокатов) известных русофилов[16].
Второй суд и смерть
7 июня 1914 года ксендз Максим Сандович покинул следственный изолятор и отправился в родительский дом в Здыни. Он вновь начал пастырскую деятельность в Грабе[18]. По-другому поступили сообвиняемые с ним на процессе Степан Бендасюк и Василий Колдра, которые немедленно уехали в Россию и были приняты там Владимиром Бобринским, председателем галицко-русского общества, занимавшегося поддержкой русофилов[17]. Иерей Максим Сандович тоже намеревался уехать в Россию, однако не успел забрать из староства в Горлице паспорт. После начала Первой мировой войны, в которой Австро-Венгрия и Россия оказались в противостоящих блоках воюющих государств и объявления в Галиции мобилизации, он был арестован 4 августа вместе с семьёй[17]. Сам он, его жена Пелагея, брат Николай и отец Тимофей были заключены в тюрьму в Горлицах[18].
После объявления войны австрийские власти продолжили репрессии против населения, проявляющего пророссийские симпатии. Многие русофилы — или лица, признанные таковыми, были расстреляны по самостоятельным решениям офицеров, без судебных решений[17][20]. В таких обстоятельствах священник Максим Сандович был приговорён к казни[17]. Решение о его казни издал прибывший 5 сентября в горлиц из Линца[18] ротмистр Дитрих[17]. Иерей Максим Сандович был расстрелян 6 сентября 1914 года во дворе горлицкой тюрьмы около шести утра. Свидетелями его казни были другие жители Горлице и окрестных сёл, заключённые в тюрьму по обвинению в симпатиях к русофилам, в том числе члены семьи священнослужителя[18].
По свидетельству очевидца:
В воскресенье, 24 августа, в 7 час. утра, мне бросилось в глаза необыкновенное движение на улицах. Около суда и находящейся вблизи тюрьмы собралась громадная толпа, которая ожидала чего-то. Кроме мужчины были тоже женщины и подростки. Все необыкновенно взволнованы. Я прислушался к разговорам и к моему величайшему ужасу узнал, что сейчас будут казнить „москевскего попа зе Ждыни“. У меня заныло сердце от боли, но я решил остаться, чтобы быть свидетелем мученической смерти о. Максима. Перед зданием суда стояла группа чиновников и жандармов. После нескольких минут томительного ожидания, которое показалось мне вечностью, вывели о. Максима из тюрьмы. Он шёл с достоинством на мученическую смерть, одет был в рясу, только наперсный трёхраменный крест с него сняли. Поставили его возле стены и уездный начальник Тадеуш Митшка (Mitschka) прочёл приговор, из которого я запомнил только одно, что казнь происходит не по приговору суда, а по приказу краковских военных властей. После прочтения этого своеобразного приговора один из жандармов подошел к о. Максиму, чтобы связать ему руки, но о. Максим просил не делать этого. Тогда жандарм завязал ему глаза платком и сделал мелом белый значок на груди. На расстоянии около 25 метров от о. Максима стал жандарм из тирольских стрелков. Команда: раз, два, три — раздался выстрел.
О. Максим задрожал и собрав последние силы, слабым голосом произнёс: „Да живёт русский народ и святое православие!“ Голова склонилась на грудь, всем телом опёрся он о стену и через мгновение упал на землю. Из тюрьмы послышался неистовый, страшный крик и раздирающие сердце рыдания. Это жена о. Максима, Пелагея Ивановна, наблюдавшая из окна тюрьмы казнь мужа, упала без чувств, и стены тюрьмы огласились воплями несчастной женщины. Слышно было ещё чьё-то рыдание. Все обратили внимание также на рослую фигуру седобородого старца, в другом тюремном окне за решёткой. Это был отец казнённого, Тимофей Лукич Сандович, находившийся тоже в тюрьме и бывший свидетелем мученической смерти своего сына. Между тем все чиновники, жандармы и некоторые лица из толпы подошли к упавшему. <…> Вдруг снова раздался выстрел. По приказу уездного начальника жандарм ещё раз выстрелил из револьвера в лежавшего уже на земле о. Максима, приложив дуло вплотную к его голове»[21].
По другим данным иерей Максим в последний момент воззвал: «Да живёт святое православие! Да живёт Святая Русь!»[22]
Похороны иерея Максима Сандовича прошли без участия семьи на кладбище в Горлице. В 1922 году по просьбе отца и жены казнённого была произведена эксгумация его останков и их перезахоронение на кладбище в Здыни[23]. Её финансировали эмигранты, проживающие в США[6]. Единственный сын Максима Сандовича появился на свет уже после смерти отца — Пелагея Сандович родила его в Талергофе. Он получил имя Максим и последствие стал православным священнослужителем[24], успешно продолжив православную миссию своего отца на Лемковине[22].
Память и почитание
Память и увековечивание имени
Могила святого Максима Горлицкого в селе Здыня, Польша
Память о священнике Максиме Сандовиче сохранялась среди лемковского населения, исповедующего православие. Было создано множество песен и стихов, в которых он изображался как борец за независимость лемков и их духовный наставник. В домах хранились его портреты. Совершались публичные богослужения по умершему священнику[18], совершались паломничества к его могиле[23]. Почитание священнослужителя развился особенно после «тылявского раскола»[6]. Сохранились материалы прессы, из которых следует, что в 1933 году два православных священнослужителя были приговорены судом в Горлице к штрафу за совершение богослужения на могиле священника Максима Сандовича без согласия греко-католического администратора кладбища[6]. 9 сентября 1934 года в Чарне по инициативе священника Константина Гаврилкова был установлен памятник в честь священника Максима Сандовича и жертв лагеря в Талергофе[6]. В его открытии принял участие, делегированный Митрополитом Варшавским и всей польским Дионисием, епископ Острожский Симон (Ивановский)[23]. Память о священнике также культивировалась Лемковской эмиграцией в США[6].
После Второй мировой войны в некоторых церквях, которые посещали лемки, стали появляться иконы Максима Сандовича, хотя его почитание официально не было санкционировано Православной Церковью[23]. Официальная канонизация была невозможна в период Польской Народной Республики из-за политической ситуации[6].
В 70-ю годовщину смерти священнослужителя в Здыни прошли грандиозные торжества в память об этом событии; их возглавлял епископ Перемышльский и Новосондецкий Адам (Дубец). В 1986—1991 годах в Горлицах продолжалось строительство Свято-Троицкой церпкви, которая была призвана символизировать привязанность лемков к православию и память о священнике Максиме Сандовиче[25]. В следующем году началась работа по подготовке к канонизации священнослужителя: сбор свидетельских показаний и документации, а также написание тропаря и кондака в его честь[6].
В 1994 году на здании суда в Горлицах, в прошлом выступавшем в качестве тюрьмы, в которой был заключён священник Максим Сандович, была установлена мемориальная доска с надписью на лемковском языке, сообщающая о смерти священника в этом месте[25].
В 2003 году на могиле священнослужителя был установлен новый памятник, спроектированный его внуком Михалом Сандовичем, названный Лемковской Голгофой[6].
3 сентября 2012 года Горлицкий городской совет по предложению епископа Горлицкого Паисия (Мартынюка) назначил Максима Горлицкого покровителем православных жителей города[26].
Память о священномученике Максиме Сандовиче и его духовном наследии продолжает оставаться важным идентификационным и ценностным ориентиром для верующих Польской православной церкви и в настоящее время, прежде всего для русинов-лемков, напоминая им об их духовных корнях, укрепляя их в вере и вдохновляя их на труды, раскрывающие истинное историческое прошлое карпатских русинов[22].
Канонизация и перенесение мощей
7 июля 1994 года решением Архиерейского собора Польской православной церкви был причислен к лику святых в лике священномученика: «провозглашается Святой Памяти Священник о. Максим Сандович — Священномучеником за Святое Православие, принимая во внимание его истинное почитание и всенародный культ. 2) Могилу о. Максима оставить нетронутой. 3) Днем Памяти Священномученика считать 6 сентября (24 августа по ст.ст.) — день его смерти. 4) Принять текст… тропаря, кондака и величания». В истории Польской православной церкви это была первая канонизация святого[24].
Торжества, во время которых он был официально провозглашён святым, проходили с 9 по 10 сентября того же года в Здыне. В церемонии приняли участие более 40 священнослужителей, прибывших из Польши, Канады, Словакии, Украины и США. Церемонию возглавлял митрополит Варшавский и всея Польши Василий (Дорошкевич); кроме него в канонизации принимали участие иерархи Польской православной церкви — архиепископ Белостокский и Гданьский Савва (Грыцуняк), епископы Перемышльский и Новосондецкий Адам (Дубец), Люблинский и Холмский Авель (Поплавский) — и представители других автокефальных Православных Церквей: архиепископ Прешовский и Словацкий Николай (Коцвар) из Православной Церкви Чешских земель и Словакии, архиепископ Филадельфии и Восточной Пенсильвании Герман (Свайко) из Православной Церкви в Америке и архиепископ Николай (Смишко), глава Американской карпаторосской православной епархии Константинопольского патриархата[25]. Как писали Юрий Лабынцев и Лариса Щавинская: «Торжественные богослужения в те сентябрьские дни 1994 г., каковых по признанию очевидцев ещё не бывало на Лемковщине, многочисленные массовые исполнения народных духовных песнопений, в том числе посвященных свмч. Максиму, создали запомнившуюся всем атмосферу великого православного праздника в этой части Польши, расположенной к юго-востоку от Кракова»[24].
В 2000 году был создан акафист в честь святого Максима[27]. 28 ноября 2006 года архиерейский собор Польской православной церкви принял решение о переносе мощей святого Максима Сандовича с кладбища в Здыне в церковь в Горлице. Эксгумация останков святого произошла 6 августа следующего года. В течение месяца они хранились в церкви в Здыне[28]. Тогда было установлено, что уцелели его кости, фрагмент черепа, поврежденная обувь и остатки одежды[27]. 5 сентября 2007 года они были торжественно доставлены в Горлице, где обряды приветствия мощей, молебен и акафист в честь святого были отслужены митрополитом Варшавским и всей польской Саввой (Грыцуняком), архиепископами Перемышльским и Новосондецким Адамом (Дубцом), Вроцлавским и Щецинским Иеремией (Анхимюком), Люблинским и Холмским Авелем (Поплавским), Прешовским Иоанном (Голоничем) (Православная Церковь Чехии и Словакии) и епископами Гайновским Мироном (Ходаковским), Бельским Григорием (Харкевичем), Семятыцким Георгием (Паньковским) и Пётрковский Паисием (Мартынюком)[28]. На церемонии присутствовала консул Австрии Андреа Анастасия Сандхакер[27]. Мощи были помещены в установленную справа от иконостаса расу (реликварий), выполненную Мирославом Трохановским из дуба, окрашенного в цвет вишнёвого дерева[27].
10 сентября 1996 года решением Архиерейского собора Русской зарубежной церкви он внесён в месяцеслов Русской зарубежной церкви[30] с днём памяти 24 августа старого стиля[31].
Isaac E. Lambertsen. Holy New Hieromartyr Maximus Sandovich: Protomartyr of the Lemko People (англ.). — Liberty, TN: Saint John of Kronstadt Press, 1999. — 48 p. — ISBN 0-912927-94-1.
Rydzanicz A. O przeszłości trzeba mówić (пол.) // Przegląd Prawosławny. — Białystok, 2007. — Październik (nr 10 (268)). — ISSN1230-1078.
Włodzimierz Osadczy. Święta Ruś. Rozwój i oddziaływanie idei prawosławia w Galicji (пол.). — Lublin: Wydawnictwo Uniwersytetu Marii Curie-Skłodowskiej, 2007. — 791 с. — ISBN 978-83-227-2672-3.
Bernadetta Wójtowicz-Huber. «Ojcowie narodu». Duchowieństwo greckokatolickie w ruchu narodowym Rusinów galicyjskich (1867—1918) (пол.). — Warszawa: Wydawnictwa Uniwersytetu Warszawskiego, 2008. — 336 с. — ISBN 978-83-235-0383-5.
Jarosław Charkiewicz. Męczennicy XX wieku. Martyrologia Prawosławia w Polsce w biografiach świętych (пол.). — Warszawa: Warszawska Metropolia Prawosławna, 2008. — 171 с. — ISBN 978-83-60311-11-0.
В сносках к статье найдены неработоспособные вики-ссылки.
Исправьте короткие примечания, установленные через шаблон {{sfn}} или его аналоги, в соответствии с инструкцией к шаблону, или добавьте недостающие публикации в раздел источников. Список сносок: Rydzanicz-2, 2007
Strategi Solo vs Squad di Free Fire: Cara Menang Mudah!
.jpg)
.svg){kind=small}
