Москва — третий Рим («Третий Рим») — теологическая, историософская и политическая концепция, утверждающая, что Москва является преемницей Римской империи и Византии.
Постулирует закономерность переноса политического и религиозного центра православного мира в Россию. Основные положения сформулированы в послании (ок. 1523 — не позднее 1524) Филофея, монаха псковского Спасо-Елеазаровского монастыря. Ряд исследователей считает, что концепция восходит к «Изложению пасхалии» (1492) митрополита Московского и всея Руси Зосимы, который, однако, не выходил за рамки идеи преемственности Москвы по отношению к Константинополю[2].
Согласно концепции, Русское государство и его столица являются последним («четвёртому не быти») земным воплощением «нерушимого» Римского царства, существовавшего со времени пришествия Иисуса Христа. Это духовное христианское «царство» не локализовано в пространстве и времени. Оно переходит от одного своего воплощения к другому согласно теории «переноса империи» («translatio imperii»), которая, в частности, восходит к Книге пророка Даниила[2]. Эсхатологический смысл концепции Филофея («четвёртому не быти») предполагал скорое истечение времён.
Наиболее авторитетной и популярной в исторической науке является теория, впервые обосновано изложенная в 1869 году в докторской диссертации Владимира Иконникова[4]. Согласно данной точке зрения, в явном виде концепция «Москва — третий Рим» впервые была сформулирована в двух посланиях конца 1523 — начала 1524 года старцем псковскогоЕлеазарова монастыряФилофеем[5] (первое, адресованное дьяку Михаилу Мисюрю-Мунехину, посвящено проблемам летосчисления и астрологии; второе, адресованное великому князю Московскому Василию III Ивановичу, — правильному совершению крестного знамения и проблеме распространения мужеложства):
Старец Филофей ставил московского князя в один ряд с императором Константином Великим, называя последнего предком князя: «Не преступай, царю, заповѣди, еже положиша твои прадѣды — великий Константинъ, и блаженный святый Владимиръ, и великий богоизбранный Ярославъ и прочии блаженнии святии, ихьж корень и до тебе»[6].
Собственно формулировка идеи третьего Рима содержится в двух посланиях игумена Филофея к Великому князю Василию Ивановичу:
Данная трактовка этого апокалиптического образа является собственной интерпретацией Филофея, и в его посланиях можно проследить работу по её раскрытию[12].
Наряду с этой существуют и иные точки зрения о времени генезиса и авторстве идеи «Москва — третий Рим».
В частности, мнение, что в действительности впервые концепция была выдвинута несколько ранее митрополитом Московским Зосимой в предисловии к его труду «Изложение Пасхалии» (1492), Филофей же лишь «обосновал» её в соответствии с господствовавшим тогда миропониманием и духовными запросами общества.
По мнению русского историка Андрея Каравашкина, теория «Москва — третий Рим» является результатом эсхатологических ожиданий и носила первично не политический, но религиозный характер. По мнению немецкого исследователя П. Ниче, ход мыслей Филофея в формуле «Два Рима пали, третий стоит, а четвёртому не бывать» следующий: первые два Рима подвергнуты наказанию за их измену православию, после чего их место заняла Москва. Если же и Москва впадёт в грехи, ей не последует четвёртый Рим просто потому, что нигде в мире нет больше ни одного православного государства. Это означало бы конец света[13]. Такого же мнения придерживался и Пётр Смирнов, указывая, что подобные идеи повлияли на развитие становление представлений об антихристе в старообрядчестве[14].
Политическая теория «Москва — третий Рим» обосновывается также легендой конца XV — начала XVI веков о византийском происхождении шапки Мономаха, бармы и других предметов (например, коробочка из слоновой кости, якобы принадлежавшая римским цезарям), присланных императором Константином Мономахом великому князю киевскому Владимиру II Мономаху, и целым рядом иных текстов. В киевских текстах об этих «подарках» нет и упоминания.
В дальнейшем словосочетание «Третий Рим» появляется в «Повести о белом клобуке» (где относится к Новгороду), «Казанской истории», декларации о провозглашении Московского патриархата в 1589 году (где «Третьим Римом» именуется не Москва, а «Российское царство»; по мнению Дональда Островского, эта вставка произошла по инициативе новгородских иерархов), надписи на принадлежавшей Дмитрию ГодуновуПсалтыри 1594 года, «Повести о начале Москвы» (XVII век) и челобитных старообрядцев на имя российских императоров (XVIII век)[15].
Представление о Москве как о третьем Риме сложилось среди русских людей XVI века на почве политических и религиозных воззрений в связи с явлениями общеевропейской истории.
Историк Николай Ульянов отмечал, политическая идея Москвы как третьего Рима в реальности восходит к общественно-политическому дискурсу царствования Александра II, то есть связана с «восточным вопросом» и развитием русского империализма Нового времени[16]. Профессор Московской духовной академииА. Д. Беляев в двухтомнике «О безбожии и антихристе» (1898) отмечал, что в то время термин не получил распространения: «В старину иные русские Москву и Россию называли третьим Римом; но это название не привилось. В настоящее время никто из учёных не употребляет этого названия, а народу оно даже совсем не известно. Да и действительно, что общего у православной России с Римом?»[17].
Историки Восточной Европы Сергей Плохий и Эндрю Вильсон называют концепцию «Москва — третий Рим» мифом, призванным обосновать претензии московских князей на все территории бывшей Киевской Руси[18][19]. В ответ в Польше и Великом княжестве Литовском была создана концепция, напротив, выводящая владения Москвы за рамки Руси, однако, лишь в политическом, но не географическом или этническом смыслах[20].
Содержание концепции
Эмблема Палеологов, последней императорской династии Восточной Римской империи, часто ошибочно воспринимаемая как герб Византийской империиГерб Российской империи
Ход развития этой идеи можно представить в следующем виде. Величие древнего Рима, мощный рост и обширные размеры его территории, вместившей почти все известные тогдашнему миру страны и народы, высокая степень культуры и успехи романизации породили в современниках убеждение в совершенстве и незыблемости созданного порядка (Рим — вечный город, urbs aeterna). Христианство, восприняв от языческого Рима идею единой вечной империи, дало ей дальнейшее развитие: кроме задач политических, новая христианская империя, как отражение царства небесного на земле, поставила себе задачи религиозные; вместо одного государя явились два — светский и духовный. Тот и другой связаны органически неразрывными узами; они не исключают, но взаимно дополняют один другого, будучи оба двумя половинами одного неделимого целого. Так, в обновлённой форме священной римской империи возродилась в средние века идея древнего мира; языческий orbis terrarum превратился в tota christianitas. По вопросу о том, кому принадлежит право быть носителем светской и духовной власти, возникло разногласие: в Западной Европе признавали таковыми римского (немецкого) императора и папу; на греческом Востоке — византийского императора и патриарха (точнее: собор духовных лиц). Названия западной и восточной империи — лишь обозначение реальных фактов, но не идейных, ибо и та, и другая империя считала только себя единою, всемирною, исключая возможность существования другой. Отсюда раскол политический и церковный, противопоставление православного Востока латинскому Западу. Императоры византийские видели в Карле Великом бунтовщика, дерзкого узурпатора; ни за Оттонами, ни за Гогенштауфенами они не признавали прав на императорскую корону; германо-романский мир платил им тою же монетою; параллельно этому, представители церквей слали проклятия один другому. Обе стороны были искренне убеждены в собственной справедливости и в этом смысле воспитывали людей своего круга. Таким образом католические народы восприняли мысль, что Священная Римская империя, с папой и императором во главе, есть настоящая законная представительница истинного царствия на земле; народы православные, наоборот, видели в византийском императоре своего верховного главу, а в патриархе константинопольском, совместно с другими — истинного представителя вселенской церкви.
Под углом этих последних воззрений воспитывалась и Россия. До XV века она считала себя покорною дочерью Константинопольского (Вселенского) патриарха, а в византийском императоре видела верховного блюстителя общественной правды. Константинополь стал в глазах русских как бы вторым Римом. Со второй половины XV века во взглядах русского общества произошла значительная перемена. Флорентийская уния (1439) пошатнула в самом корне авторитет греческой церкви; обаяние Византии как хранительницы заветов православия исчезло, а с ним и право на главенство политическое.
о белом клобуке: клобук этот, как символ церковной независимости, император Константин Великий вручил римскому папе Сильвестру, а преемники последнего, в сознании своего недостоинства, передали его константинопольскому патриарху; от него он перешёл к новгородским владыкам, а потом к московским митрополитам.
Первые два Рима погибли, третий не погибнет, а четвёртому не бывать. Литературное выражение мысль эта нашла у старца псковского Елеазарова монастыря Филофея, в посланиях к вел. князю Василию III, дьяку Мисюрю Мунехину и Иоанну Грозному. Новое положение вызывало новые обязательства. Самодержавно-царская, автокефально-православная Русь должна хранить правую веру и бороться с её врагами. В этом направлении одно время её поддерживал и сам латинский Запад: римские папы старались поднять московских государей против турок, пропагандируя мысль, что русские цари — законные наследники Византии; в том же духе действовала и Венеция. Теория Третьего Рима до конца XVII в., а именно до войн с Турцией, не выходила из сферы отвлечённых вопросов: но и позже она никогда не получала характера определённой политической программы, хотя некоторое отражение её и слышится: более слабое — в правительственных заявлениях во время освободительных войн России с Турцией на Балканском полуострове, более сильное — в воззрениях славянофилов. В Новейшее время идеологию Москва Третий Рим отстаивал Иоанн (Снычев) в работе «Самодержавие духа» (1995).
Как отмечает Гасан Гусейнов: «Именно эта идея нашла воплощение и в русском самодержавии, и в советское время. Само по себе представление, что держава важнее отдельных человеческих судеб, идеология огромного государства, над территорией которого никогда не заходит солнце, и так далее — это и есть воплощение идеи „Москва — третий Рим“»[21].
↑Крысюк И. «Киев как новый Иерусалим» vs «Москва как третий Рим»: геополитические контроверзы религиозных мифологем. — Perekrestki, 2015. — № 1—2. — С. 123—138.
↑Иконников В. С. Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории. — К., 1869.
↑Впервые опубликованы в: Православный собеседник. — Казань, 1861, май. — С. 84—96 (послание Мисюрю-Мунехину и предисловие); 1863, март. — С. 337—348 (послание князю и предисловие).
↑Послание Филофея, игумена Елизаровской пустыни, к Государю великому Василию Ивановичу всея Руси // БАН, собр. Ф. Плигина, № 57, 21.5.15, рук. XVII в. А. 121 об.
↑Перевод: И вновь в третий Рим бежала — в новую Великую Русь, она есть пустынь, потому что святой веры не имела и божественные апостолы в ней не проповедовали, но после всех просветилась на ней благодать Божья спасительная и познала истинного Бога. И одна теперь соборная апостольская Церковь восточная ярче солнца во всём поднебесье светит и один православный великий русский царь во всей поднебесной, как Ной в ковчеге, спасённый от потопа, правит и окормляет Христову Церковь и утверждает веру православную.
↑Schaeder Н. H. Moskau das Dritte Rom. — Hamburg, 1929. — С. 8.
↑Ниче П. Москва — третий Рим? // Спорные вопросы отеч. истории XI—XVIII веков. Тезисы докладов и сообщений Первых чтений, посв. памяти А. А. Зимина. — М., 1990. — С. 205.
Голубинский Е. Е. История русской церкви. — М., 1900. — Т. II, первая половина. — С. 458—468.
Дьяконов М. А.Власть московских государей: Очерк из истории полит. идей древ. Руси до конца XVI в. / [Соч.] М. Дьяконова. — СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1889. — VI, 224 с.
Клименко А. Н. Концепция «Москва — Третий Рим» в геополитической практике И. В. Сталина // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2013. — № 24 (684). — С. 124—132.
Малинин В. Н. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания: Ист.-лит. исследование В. Малинина. — К.: Тип. Киево-Печерск. Успенск. лавры, 1901. — 1029 с.
Неволин Ю. А. Влияние идеи «Москва — третий Рим» на традиции древнерусского изобразительного искусства // Искусство христианского мира. — М., 1996. — № 1. — С. 71—84.
Прозоровский Д. И. По вопросу о регалиях, приписываемых Владимиру Мономаху // Труды III-го археологического съезда в России, бывшего в Киеве в августе 1874 г. — Киев, 1878. — Т. 2. — С. 146—159.
Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV—XVI вв.). — М.: Индрик, 1998. — 416 с. — ISBN 5-85759-076-0.
Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV—XVI вв.). — Москва : Академический Проект, 2020. — 481 с. — (История России: Московская Русь). — ISBN 978-5-8291-3424-2.
Стремоухов Д. Н.Москва — Третий Рим: источник доктрины // Из истории русской культуры. (Пер. с англ. по изд.: Speculum. V. XXVIII.1953. № 1. P. 84—101) : Сб.. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — Т. II. Кн. 1. Киевская и Московская Русь. — С. 425—441.
Терновский Ф. А. Изучение византийской истории и её тенденциозное приложение в древней Руси / Соч. Филиппа Терновского, экстраорд. проф. Киев. духов. акад. и доц. Ун-та св. Владимира. Вып. 1-2. — К.: Унив. тип., 1875—1876. — 2 т.
