У этого термина существуют и другие значения, см. Юнкер.
Ю́нкеры (нем.Junker) — термин, закрепившийся в XIX веке за дворянами-землевладельцами в Заэльбье. Происходит от ср.-в.-нем.juncherre — «молодой господин»: так называли младших сыновей в дворянских семьях, которые получали земли за военную службу в период средневековой немецкой экспансии на восток[1].
Монархи-колонизаторы стремились поселить как можно больше боеспособных дворян на территориях, которым угрожали западнославянские племена. Выделяемые ими поместья зачастую были небольшими: владения половины семей ограничивались одной или несколькими деревнями[1].
К XVI веку дворяне-колонисты стали доминирующей силой в Заэльбье. После конфискации церковного имущества во время Реформации в их руках оказались лучшие земли. Политическое влияние городов ослабло, и бюргеры больше не могли оставаться монополистами в торговле. Это позволило землевладельцам в полной мере извлекать выгоду от экспорта в Западную Европу, где был высокий спрос на зерно, древесину, шерсть, пеньку, лён и шкуры. В 1620 году местной знати принадлежало примерно две трети всей земли в Бранденбурге[2].
К XVII веку в регионе стала преобладать система поместного хозяйства (Gutsherrschaft[нем.]), при которой землевладельцы жили не за счёт ренты, как в других, более заселённых регионах Германии, а посредством барщинного труда крестьян[3][2]. В Бранденбурге повинность составляла три дня в неделю, в Померании преобладало крепостничество с 5-7 днями принудительного труда в неделю. К концу XVIII века размер барщины для большинства крестьян Восточной Пруссии был менее одного дня в неделю[4].
Тридцатилетняя война значительно сократила население Бранденбурга и Померании, в то время как Восточная Пруссия серьёзно пострадала от северной войны 1655—1660 годов и эпидемии чумы 1708-1712 годов. Регион надолго погрузился в упадок, выход из которого осложнялся недостатком рабочей силы и низкими ценами на зерно. Дворяне были вынуждены идти на уступки крестьянам, которые стали чаще вступать с господами в судебные тяжбы[4].
Непрочная материальная база и закредитованность местного дворянства оборачивались тем, что череда плохих урожаев приводила к банкротству наименее обеспеченных помещиков. Состояние крупнейших землевладельцев Заэльбья было скромным в сравнении с другими дворянами Центральной Европы: богатейшему в Бранденбурге роду Арнимов принадлежало около сотни хозяйств, в то время как в Богемии было 16 семей, имевших более 2 тысяч хозяйств. Послевоенное восстановление характеризовалось распространением наёмного труда и стремлением помещиков к консолидации земельных владений. Тем не менее в течение XVIII века доля безземельных дворян в Бранденбурге и Померании стабильно росла[4].
Военная служба
Служба в прусской армии давала местной знати возможность приобрести статус и стабильный источник дохода. Жалование секунд-лейтенанта было весьма скромным, около 120 талеров[англ.] в год, и отсутствие материальной поддержки со стороны семьи грозило ему бедственным положением. С другой стороны, субалтерн-офицер мог рассчитывать получить к тридцатилетнему возрасту звание капитана и приобрести собственную роту[нем.], на вербовку, экипировку и содержание которой из казны выделялась крупная сумма денег. В мирное время он мог присваивать часть этих средств, освобождая часть солдат от службы на протяжении многих месяцев[4]. Такая практика закрепилась в связи с тем, что помещики стремились брать в рекруты собственных крестьян, что позволяло избежать убытков при вербовке и использовать бездействующую силу в свободный от сельскохозяйственных работ сезон. Солдаты, завербованные извне, также имели возможность отказаться от жалования[нем.] и заниматься гражданским трудом в свободное от службы время[5]. Чтобы поспособствовать этому, ротные командиры могли выделить своим подопечным средства на обучение и приобретение рабочих инструментов[6]. Умело распоряжаясь имеющимися финансами, капитан мог ежегодно получать до 2 тысяч талеров в дополнение к своему жалованию в 550 талеров, а обладание собственным полком приносило офицеру порядка 6 тысяч талеров. Военная служба также способствовала продвижению в официальной государственной иерархии: в прусском табеле о рангах 1713 года полковники занимали промежуточное положение между высшими провинциальными чиновниками и верховными судьями, а после отставки они нередко получали должности министров и губернаторов[4].
В 1650-1725 годы более половины полковых командиров[нем.] были представителями местной знати из Бранденбурга, Померании и Восточной Пруссии. В 1717 году в Берлине был учреждён кадетский корпус, куда преимущественно поступали выходцы из небогатых дворянских семей. К 1740 году около половины прусских офицеров являлись его выпускниками[4].
В течение XVIII века армия играла важную роль в жизни дворян Заэльбья: в 1713 году треть помещиков были действующими или отставными военными, к концу столетия их доля возросла до 60 процентов. В то же время к началу XIX века лишь 15 процентов юношей из дворянских семей Бранденбурга и Померании обучались в военных академиях. Начало офицерской карьеры предполагало траты порядка тысячи талеров, что превышало годовой доход 20 процентов беднейших помещиков. Наиболее обеспеченных дворян отталкивала социальная иерархия профессиональной армии, где звание было более значимым, чем благородное происхождение[4].
Государственная служба
Дворяне Заэльбья традиционно занимали посты ландратов — ключевых чиновников в системе местного самоуправления, но в остальном они не имели большого представительства в государственном аппарате Гогенцоллернов. В 1660-1740 годы они занимали менее 10 процентов придворных, дипломатических и высоких административных должностей. В последующие десятилетия роль заэльбской знати несколько возросла, и в 1806 году на них приходилось около четверти высших государственных постов Пруссии[4].
В позднем Средневековье дворяне Заэльбья не были затронуты рыцарской культурой Западной Европы. На протяжении многих веков их усадьбы слабо отличались от крестьянских жилищ. Свидетельством высокого статуса могли служить личные ложи[нем.], возводившиеся в церквях для их покровителей. В начале XVIII века многие дворяне стали строить скромные особняки, отделанные штукатуркой и лепниной. В 1770-е годы в Заэльбье появляются первые пейзажные парки[4].
Исторически, юнкеры как помещичий класс держали в своих руках бюрократический государственный аппарат Германской империи[7], формируя его контингент и проводимую политику вплоть до наступления эпохи формирования промышленной буржуазии. С развитием капиталистических отношений юнкерство начинает вступать в конфликт и с этим классом, и с одновременно растущим классом рабочих. В результате в XIX веке оригинальный термин начинает использоваться в социально-экономической лексике в более широком смысле. Вначале либералы, социалисты и марксисты используют его в полемике с консервативными оппонентами из помещичье-буржуазных классов; с течением времени последние начинают использовать его и в качестве самоназвания. Как производное от термина «юнкеры», образуется понятие юнкерский парламентнем.Junkerparlament — кличка, данная ландтагу 1848 года. Наиболее стойким проводником политики юнкерства был Отто фон Бисмарк.
Традиция использования терминов юнкеры, юнкерство сохраняется на протяжении всего времени. Понятие это исследуется в трудах множества учёных, от Макса Вебера на рубеже XIX—XX веков до Ганса-Ульриха Велера на рубеже XX—XXI веков.
↑ 123456789Melton, Edgar.The Prussian Junkers, 1600-1806 // The European Nobilities in the Seventeenth and Eighteenth Centuries : [англ.] / H. M. Scott. — London : Longman, 1995. — Vol. 2.
Bruno Buchta: Die Junker und die Weimarer Republik. Charakter und Bedeutung der Osthilfe in den Jahren 1928—1933, Berlin 1959.
Walter Görlitz: Die Junker: Adel und Bauer im deutschen Osten. Geschichtliche Bilanz von 7 Jahrhunderten. Glücksburg/Ostsee 1956.
Francis L. Carsten: Geschichte der preußischen Junker. Frankfurt/Main 1988, ISBN 3-518-11273-2.
Francis L. Carsten: Der preußische Adel und seine Stellung in Staat und Gesellschaft bis 1945. In: Hans-Ulrich Wehler (Hrsg.), Europäischer Adel 1750—1950, Göttingen 1989, S.112-125, ISBN 3-525-36412-1.
Heinz Reif (Hrsg.): Ostelbische Agrargesellschaft im Kaiserreich und in der Weimarer Republik. Agrarkrise — Junkerliche Interessenpolitik — Modernisierungsstrategien. Berlin 1994, ISBN 3-05-002431-3.
Johannes Rogalla von Bieberstein: Preußen als Deutschlands Schicksal. Ein dokumentarischer Essay über Preußen, Preußentum, Militarismus, Junkertum und Preußenfeindschaft, München 1981, ISBN 3-597-10336-7.
Hans Rosenberg: Die Pseudodemokratisierung der Rittergutsbesitzerklasse. In: ders.: Machteliten und Wirtschaftskonjunkturen: Studien zur neueren deutschen Sozial- und Wirtschaftsgeschichte. Göttingen 1978, S. 83-117, ISBN 3-525-35985-3.
René Schiller: Vom Rittergut zum Großgrundbesitz. Ökonomische uns soziale Transformationsprozesse der ländlichen Eliten in Brandenburg im 19. Jahrhundert., Berlin 2003.
Hanna Schissler: Die Junker. Zur Sozialgeschichte und historischen Bedeutung der agrarischen Elite in Preußen. In: Hans-Jürgen Puhle/ Hans-Ulrich Wehler (Hrsg.): Preußen im Rückblick. Göttingen 1980 (= Reihe Geschichte und Gesellschaft: Sonderheft 6), S. 89-122, ISBN 3-525-36405-9.
Cornelius Torp: Max Weber und die preußischen Junker. Tübingen 1998, ISBN 3161470613.
Patrick Wagner: Bauern, Junker und Beamte. Der Wandel lokaler Herrschaft und Partizipation im Ostelbien des 19. Jahrhunderts. Göttingen 2005, ISBN 3-89244-946-5.
Rene Schiller: Vom Rittergut zum Großgrundbesitz. Berlin, 2003 [1]
Hans-Ulrich Wehler: Deutsche Gesellschaftsgeschichte. Bd. 2: Von der Reformära bis zur industriellen und politischen Deutschen Doppelrevolution 1815—1845/49. C. H. Beck, München, 1989. ISBN 3-406-32262-X. S.728f.
