На картине изображена красавица-купчиха, пробудившаяся ото сна и полусидящая на перине в сладостном ожидании неопределённости. Работа наполнена сочетанием национального романтизма, в частности лубка, с неоклассицизмом, таким как, например, у Тициана и Рубенса. В образе главной героини картины Кустодиевым запечатлена актриса Московского Художественного театраФаина Шевченко, обладавшая пышными формами. Такой типаж был любимым у художника, отмечавшего, что «худые женщины на творчество не вдохновляют». Позднее он создал ещё три картины, отличающихся незначительными вариациями в композиции. По-видимому, Кустодиев считал «Красавицу» своего рода программной работой и итогом исканий своего художественного стиля. Оригинальная картина 1915 года в настоящее время находится в коллекции Государственной Третьяковской галереи в Москве, как и вариант 1921 года. Варианты 1918 и 1919 годов хранятся в Тульском музее изобразительных искусств и частной коллекции в России соответственно.
Как члена объединения «Мир искусства», Кустодиева интересовали не только образы дворянской культуры, но и провинциальный быт — он был настоящим поэтом купечества[1][2]. Купчихи Кустодиева — это своего рода богини, выразители народных представлений о счастье, сытости и достатке[3]. Однако во многих его жанровых полотнах на тему купечества народный, русский идеал женской красоты приобретал особую монументальность в гиперболизированных формах, сочетавшую в себе одновременно восхищение, иронию и гротеск, современность и прошлое, реальность и вымысел[4][5][3]. Появилось даже выражение «кустодиевские красавицы», которые населяют особый сказочный мир, в котором сохранился разрушавшийся прямо на глазах старый уклад патриархальной России с купчихами и народными гуляньями в тихих провинциальных городах. В ту небывалую кустодиевскую Русь, полную жизни, света и сил, изобилия и музыки, красок и веселья, и бежал от обыденности художник, прикованный к инвалидной коляске[6][7][8][9][10]. «Красавица» была написана Кустодиевым на пике болезни — опухолиспинного мозга, по причине которой он провёл последние 15 лет своей жизни с парализованными ногами[11].
Для реальной жизни у Кустодиева был один вкус, а для живописи — другой. Моделями для его купчих часто были представительницы интеллигенции, дородные женщины. Сам Кустодиев не был поклонником такого типажа, да и жена его, Юлия, не обладала пышными формами, будучи хрупкой, неброской внешности. В связи с этим Кустодиев отмечал, что «худые женщины на творчество не вдохновляют»[8][10][12]. На этот раз он пригласил талантливую исполнительницу чеховских пьес, одну из ведущих актрис, приму Московского Художественного театраФаину Шевченко[13][10][12]. Игравшая как по-колдовски удалых красавиц, так и бесстыдно разъевшихся баб, бурно и плотоядно скучающих на перинах, Шевченко наделяла свои характерные роли своеобразной размашистой живописностью и была, по определению театрального критика П. А. Маркова, «ослепительная по простоте, яркая, внутренне наполненная, с могучим темпераментом и открытым сердцем»[12][14]. Кустодиев впервые увидел юную, румяную и пышнотелую Шевченко в августе 1914 года на репетиции спектакля «Смерть Пазухина» по роману Салтыкова-Щедрина, к которому он делал декорации, и увлёкся ею[10][15][16][17]. В постановке Василия Лужского Шевченко играла супругу статского советника Настасью Ивановну Фурначеву, «даму очень полную», по Салтыкову-Щедрину, бездумную, ленивую и постоянно скучающую дочь купца-старообрядца, тридцати лет, так и сыплющую перлами — типаж, вероятно, привлёкший Кустодиева и навлёкший его на мысль о создании картины[18]. После премьеры, состоявшейся 3 декабря, Кустодиев зашёл в актёрскую гримёрку, и на скромную просьбу позировать ему Шевченко ответила согласием. Однако, уже в мастерской узнав о сюжете картины, она воскликнула — «Ну что вы! Я, актриса Художественного театра, буду голая сидеть?! А потом меня тысячи людей увидят, позор-то какой!» После уговоров Кустодиева «искусства ради» Шевченко всё же согласилась раздеться для собирательного образа русской женщины, возможно, не без помощи самого Лужского[10][15][19][18]. Узнав о произошедшем, главный режиссёр МХТ Константин Станиславский разгневался и назвал Шевченко «распутницей», но поняв, что талантами не разбрасываются, сменил гнев на милость и дал актрисе новые роли[10][12][15].
Карандашный набросок Кустодиева
«Одеяло», этюд к «Красавице»
«Натурщица. Правая нога, левая ступня»
В Москве Кустодиев сначала сделал карандашный рисунок с натуры, а уже по возвращении домой в Петербург приступил к написанию основного полотна[10][16][18]. Сын художника, Кирилл Кустодиев, вспоминал[20]:
В апреле 1915 года мы переехали на Введенскую улицу (дом 7, квартира 50), где была мастерская с двумя большими окнами, выходящими на улицу. На другой стороне улицы — сквер, окружавший Введенскую церковь. Вскоре отец принялся здесь за работу над картиной „Красавица“, явившейся своеобразным итогом исканий собственного стиля, начатых ещё в 1912 году. Основой для картины послужил рисунок карандашом и сангиной, сделанный с натуры (позировала актриса МХТ Ш.). С натуры написано и пуховое одеяло, которое мама подарила отцу в день рождения. Он работал над картиной ежедневно, начинал в шесть-семь часов утра и работал весь день. В десятых числах мая мои мать и сестра уехали в „Терем“[К 1], и мы остались вдвоём. Как-то бабушка, жившая в то лето в Петербурге, принесла нам три гипсовых фигурки, купленных на Сытном рынке. Они отцу очень понравились, и он вписал их в картину (на комоде, справа). Дома у нас хранилась чудесная старинная стенка сундука с росписью по железу — на чёрном фоне красные розы в вазе. Отец воспользовался этим мотивом для узоров на сундуке, хотя цвет и изменил.
По словам сына, «в начале августа он [Кустодиев] закончил „Красавицу“. Позднее я слышал от отца, что в этой картине он наконец-то нашёл свой стиль, так долго ему не дававшийся. Вспоминая П. А. Федотова, малых голландцев, которые его восхищали, он стремился, как и они, увлечь зрителя, заставить его остановить внимание на красноречивых деталях. Но основой картины служил русский лубок, вывески, игрушки народных умельцев, русские вышивки и костюмы»[21]. Картина отличается от карандашного наброска разницей в чертах лица, а также ироничностью и утрированием женского образа, теперь уже не имевшим ничего общего с реальной Шевченко[10].
Композиция
Оригинал 1915 года — 141 × 185,5см, масло на холсте[3]; справа внизу подпись: «Б. Кустодиевъ/1915»[22]. Вариант 1918 года — 81 × 93см, масло на холсте; слева внизу подпись: «Б. Кустодиевъ/1918»[23]. Вариант 1919 года — 75,5 × 102см, масло на холсте; подписан[24][25]. Вариант 1921 года — 72 × 89см, масло на холсте; справа внизу подпись: «Б. Кустодиевъ/1921»[26].
В своей самой знаменитой картине Кустодиев соединил национально-романтические образы с совершенством неоклассических форм, опиравшихся на традиции классического искусства и академической живописи, которыми для него, по-видимому, являлись полотна Тициана и Рубенса. Идя вразрез с господствующим в то время модернизмом, но учитывая новые художественные веяния, он противопоставил вальяжность своих пышнотелых и полнокровных красавиц анемичным и рафинированным жеманницам с полотен представителей декаданса[3][8][10][27][28].
«Венера Урбинская», Тициан
В «Красавице» Кустодиев обратился к редкому для русского искусства жанру обнажённой натуры — роскошная сомлевшая ото сна купчиха, привстав со своего пышного ложа средь пены белых пуховых подушек и кружев, появляется из-под атласного одеяла как Афродита из перламутровой раковины. В красавице нет никакого резкого декадентского излома, несмотря на неестественно согнутую в локте руку, которой она опирается на перину; наоборот, в несколько неуклюжей позе красавицы, слегка откинувшейся назад, в сочетании с крохотными ступнями, которыми она ступает на мягкий пуфик, можно увидеть странную грацию и неповторимую прелесть целомудренной чистоты. Изобильная красота эдакой купеческой, русской «Венеры Урбинской» Тициана — алые губки-вишенки, румяные щёки, персиковый подбородок, бирюзовые глаза, золотисто-пшеничные волосы, лебединая шея, пышный стан и округлые плечи, холёное и гладкое тело — как «кровь с молоком». В народных представлениях это и есть женская красота, она сродни пуховым розовым подушкам и расшитому кружевами одеялу в чехле зефирного цвета, округлостью форм и складками так похожему на свою хозяйку[3][8][10][27][29][30][31][32].
Сбоку от высокой кровати-сундука, с окованными углами и пологом, расписанным цветочным орнаментом с розанами, виден край комода, заставленного броскими вещами — красивыми скульптурками и женскими туалетными принадлежностями. В контрасте с фоном холодных голубых, лазоревых, бирюзовых и сапфировых оттенков обоев с букетами и гирляндами роз тяжёлый комод и довольно неуклюжий сундук разукрашены Кустодиевым по-сказочному, по-былинному, под стать оперению жар-птицы: кумачовыми, пурпурными, коралловыми, багряными, рубиновыми, алыми, в общем, всевозможными оттенками красного и розового цветов. Интерьер, выполненный в типичном «купеческом стиле», украшен всевозможными изображениями пышных и распустившихся роз, символами оживания красоты и цветения, созвучными утреннему пробуждению этой прекрасной цветущей купчихи, находящейся в самом расцвете женской красоты. Она смотрит на зрителя с загадочным выражением лица, нисколько не смущаясь своей наготы, с некоторой безмятежностью, но одновременно и сладостным ожиданием кого-то или чего-то. В картине каждая деталь является метафорой, а красавица как бы стала плодом взгляда наивного художника и утончённого эстетизма Серебряного века русской культуры[3][8][10][27][29][30][31][32].
Критика и судьба
«Купчиха и домовой», Кустодиев
«Красавица» экспонировалась среди других работ Кустодиева и эскизов к «Пазухину» на выставках «Мир искусства» в Петрограде и Москве, организованных Константином Кандауровым. Кустодиев сам разработал схему развески картин и установил на них цены, наиболее высоко оценив «Красавицу» — в 4 тысячи рублей; четыре работы были куплены Игорем Грабарём для Третьяковской галереи[33]. На выставке Кустодиев и Шевченко встретились снова; модель заметила — «Очень толстая!», художник ответил — «Какая есть» — и поцеловал её руку[15]. Отзывы о картине были разнообразными и противоречивыми[10]: одни критики называли её «печальным недоразумением», а некоторые нашли, что образ Красавицы пропитан «тонкой иронией»; между тем коллекционер живописи Степан Крачковский в письме Кустодиеву признался, что «ваша „Красавица“ — гвоздь всех выставок»[34]. Она просто с ума свела одного митрополита, который после посещения выставки признался, что «видимо, диавол водил дерзкой рукой художника Кустодиева, когда он писал свою „Красавицу“, ибо смутил он навек покой мой. Узрел я её прелесть и ласковость и забыл посты и бдения. Иду в монастырь, где и буду замаливать грехи свои»[35][9][15][36]. «Красавица» очень понравилась и Константину Сомову, которому Кустодиев подарил специально написанную для него миниатюрную картину со спящей купчихой и смотрящим на неё домовым[37], созданную в 1922 году и названную соответственно — «Купчиха и домовой»[38].
Кустодиев неоднократно повторял сюжет картины, считая её, по-видимому, своего рода программной работой и итогом исканий своего стиля в творчестве[28][27][29]. Одну он подарил Максиму Горькому[28], а другую написал специально для Фёдора Шаляпина, изобразив героиню со спины в довольно театрализованном стиле[15][19][39] (примечательно, что именно Горький познакомил Шаляпина с Кустодиевым)[40]. Состоя в близких отношениях с Шевченко, Шаляпин очень любил свою «Красавицу» и в 1922 году увез её с собой в Париж, в эмиграцию[17][39]. Известная как «Невеста» (также «Купчиха у сундука»)[41], в том же году картина выставлялась в галерее[нем.] на Унтер-ден-Линден в Берлине, где критик Георгий Лукомский назвал Кустодиева Тицианом Российским, а саму работу — Данаей Ярославской[42][43]. Шаляпинская «Красавица» 1919 года была продана в 2003 году на так называемых «русских торгах» аукциона Sotheby's в Лондоне неизвестному русскому покупателю по телефону за рекордные для произведения искусства 845 тысяч фунтов стерлингов (1 миллион 200 тысяч долларов)[39][40][44][45].
«Красавица» 1918 года (Тульский музей изобразительных искусств)
«Красавица» 1919 года (частная коллекция)
«Красавица» 1921 года (Государственная Третьяковская галерея)
Оригинальная «Красавица» 1915 года находится в Государственной Третьяковской галерее[3][46]. До 1926 года она хранилась в семье художника, затем в частных собраниях, а в 1938 году поступила в Третьяковку от Ленинградской закупочной комиссии после, предположительно, конфискации имущества арестованных во время репрессий 1937 года[10]. Вариант 1918 года находится в Тульском музее изобразительных искусств[47], является гордостью коллекции отдела русского искусства[48], куда был передан в качестве дара от Г. П. Маликова в 1959 году[23]. В Третьяковке также хранится и уменьшенный вариант 1921 года, отличающийся абсолютным повторением композиции 1915 года[10][49].
Возможная подделка
«Одалиска», возможно, принадлежащая кисти Кустодиева
В 2005 году в прессе появились сообщения о том, что на лондонском аукционе Christie’s была продана атрибутированная Кустодиеву и датированная 1919 годом картина «Одалиска» (35 × 50см), за которую неизвестный русский арт-дилер отдал 1,5 млн фунтов стерлингов (2,9 млн долларов), превысив эстимейт[англ.] более чем в семь раз[50][51][52]. Несмотря на непубличность самого акта сделки, довольно скоро стало известно, что новым владельцем работы оказался российский олигарх Виктор Вексельберг, а точнее принадлежащий ему американский фонд «Аврора», через который миллиардер активно скупает за рубежом русское искусство в «патриотических» и «социально ориентированных» целях[53][54][55]. По данным аукционного дома Christie’s, картина находилась в частной коллекции российского эмигранта Лео Масковского до 1989 года, когда она была выставлена его вдовой на аукцион, продана, а затем пропала из виду до новой продажи, то есть до 2005 года[56][57]. В 2009 году данная работа под номером первым вошла в изданный Росохранкультурой пятый и последний том списка каталога поддельных произведений искусств «Внимание: возможно, подделка!», будучи признанной искусной фальшивкой[англ.] кисти знатока творчества Кустодиева на основании заключений трёх независимых друг от друга экспертов Государственной Третьяковской галереи, Государственного Русского музея и Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени И. Э. Грабаря[58][59][60][61]. Искусствоведы отмечали, что «Одалиска» имеет стилистическое сходство с кустодиевским циклом «Красавиц», однако лишь «представляет собой продуманное повторение излюбленной кустодиевской темы»[62]. Сразу после ознакомления с экспертизой Вексельберг отослал картину обратно и потребовал возвращения своих денег, чего, однако, не случилось, после чего в 2010 году он подал иск в Высокий суд Лондона на аукционный дом Christie’s, инициировавший собственное расследование и заказавший новую экспертизу в Великобритании[63][64][65][66]. Судебные заседания состоялись лишь в 2012 году[62][67]: спустя 20 дней слушаний судья Гай Ньюи[англ.] постановил, что «Одалиска», скорее всего, не принадлежит кисти Кустодиева, и таким образом вынес решение в пользу фонда «Аврора», признав за ним право расторгнуть сделку с Christie’s и вернуть лишь затраченные на покупку картины деньги[68][69][70][71][72][73].
↑Мастерская Кустодиева под названием «Терем» была им лично построена в 1905 году в деревне Маурино Костромской губернии (в 1924 году передана сельсовету под здание школы; в настоящее время там располагается музей Кустодиева)[10].
Примечания
↑Юон К.Поэт живописец : [арх. 30 декабря 2017]. — Журнал «Огонёк». — Издательство «Правда», 25 мая 1952. — № 22 (1303). — С. 24. — 33 с.
_-_Kustodiev.jpg)
