Стихи и рецензии публиковались в альманахе «Транслит», журналах «Воздух», «TextOnly», «Новое литературное обозрение» и др[1]. Участник ряда коллективных выставок. Участвовала в поэтических фестивалях «М-8» (Вологда, 2007), «Дебют-Саратов» (Саратов, 2007), «Стрелка» (Нижний Новгород, 2007), «ГолосА» (Чебоксары, 2009) и мн. др.
Участник рабочей группы Центра лингвистических исследований мировой поэзии[2] (Институт языкознания РАН), участник проектной группы «Нижегородская волна»[3]. Автор неоднозначно воспринятого научной общественностью учебника «Поэзия» (2016), в соавторстве с Н. М. Азаровой, С. Ю. Бочавер, К. М. Корчагиным, Д. В. Кузьминым и др. (см. рецензии И. Шайтанова, А. Холикова, Е. Абдуллаева, Е. Погорелой, С. Дмитренко и др. в журн.: Вопросы литературы. 2016. Спец. вып. № 2[4], а также отзывы А. Таврова, И. Караулова, В. Козлова и др. в журнале «Лиterraтура»[5]). Окончила Школу фотографии и мультимедиа им. Родченко (мастерскую «Интерактивные, коммуникационные и смешанные медиа»)[6]. Кандидат филологических наук (диссертация по теме «Рефлексивность в языке современной русской поэзии (субъективация и тавтологизация)», 2013)[7]. Соучредитель издательства-лаборатории «Красная ласточка»[8], основатель «Института картографии и схематизации микроопыта». Карамзинский стипендиат 2016 (проект «Знание на экране: интерфейсы и визуализация в цифровых гуманитарных проектах»)[9].
Автор поэтических книг «Свод масштаба» (2013) и «Животное» (2016), "Вода и ответ[10]" (2022).
Наиболее заметная особенность стихотворений Сусловой — это странное сочетание герметичности, ораторского пафоса и постоянно возвращающегося мотива всеобщей травмированности (или болезненности) мироздания. Герметичность вызвана тем, что ни одно событие в её стихах не названо по имени, обо всем говорится уклончиво, с помощью многоступенчатых метафор. Однако при чтении становится понятно, что этих неназванных событий много и что с каждым из них героиня связана телесно. Более того, любое событие для того, кто говорит, может стать новым органом чувств.[14]Илья Кукулин
Тексты Сусловой действительно «обводят закон», совершая «рыв мира». В каждом тексте последовательно разлагаются, расчленяются время, пространство, субъект, телесное, чувственное, словесное, в стихотворениях очень много крови, ран, насильственных телесных повреждений. Оргиастическое, экстатическое, неизменно присутствующие в каждом тексте, рождают ощущение творящегося на глазах читателя ритуала — жертвоприношения, но не совсем искупительного и понятого скорее вербально. Западноевропейская логика дает сбой, наталкиваясь на мощные пласты индуистской традиции. Речь также и не совсем об умирающем/воскресающем боге растительности (хотя образы зимней, высохшей природы из «Зимы с прощанием» вполне соотносятся с этой парадигмой). Весь ритуал организуется через мотив «вращения» (переворачивания, трансформации). Жертва, понятая здесь как сакральный, огненосный гироскоп, разрушающий и расчленяющий все и вся, встраивается при этом в своеобразный созидательный проект, начинает мерцать в пред-воссозданности.[15]Иван Соколов
Здесь читается так, что акцент с собственно-языкового смещается на выявление среды и проявление окружающих горизонтов. В этом случае невозможно говорить детально о том, что происходит в отдельных частях книги, в циклах и последовательностях стихотворений, как и невозможно искать в интонационных различиях сверхспособности этой речи, которая стремится стать не речью, но широтой. Многоголосья этих пространств, различных даже на уровне звуковом и композиционном, и что важнее — на уровне когнитивной организации отдельно взятых — помещают книгу в поле, свободное от репрессий чтения, времени, потому как те области, выразить которые подобные поэтические траектории позволяют, работают в меньшей степени с привычными именами «чтения» и «времени».[16]Никита Сафонов
Дебютная книга молодого нижегородского поэта; сложность и новизна (доверчивость и воинственная стремительность) языка здесь неизбежны, потому что стихи написаны целиком «на стороне поэзии» (то есть изначально, видимо, — на стороне откуда-то пришедшей, составляющей сердцевину дарования, правды): многоуровневая самоотверженность и полная серьёзность при встрече с собой и всем вокруг здесь таковы, что «суммарный жест» получается очень чистым и каким-то необъятным — как будто один, без начала и конца, горячий ветер продувает все — очень прочные, составленные из строф-сгустков мысли и чувства — стихотворения. Это книга образцово «молодая», написанная с непритворной, не «головной», творческой тревогой и верой в возможность настоящего обновления, настоящей отмены прежних-мнимых границ. Именно в эту книгу, за последние годы одну из самых бескомпромиссных по сложности, хорошо бы заглянуть вообще всем, кто читает стихи.[17]Василий Бородин
↑Дмитренко С.Ф.Неприкаянная книга (рус.) // Вопросы литературы. — 2016. — № 2. — С. 45-46. Архивировано 27 октября 2020 года.
↑А. Тавров, И. Шайтанов, И. Караулов, В. Козлов, Ю. Подлубнова, Е. Абдуллаев, А. Пермяков, В. Березин, Е. Ермолин, Е. Никитин, О.Балла-Гертман.«Поэзия»: учебник или манифест? // Лиterraтура. — 2016. — № 170. Архивировано 13 ноября 2020 года.
↑Evgenija Suslova. Voda i otvet: roman v stichach. — Moskva: Novoe literaturnoe obozrenie, 2022. — 126 с. — (Novaja poėzija - N.V.P). — ISBN 978-5-4448-1873-2.
↑Иван Соколов.«Рыв мира» через «рубь меня». Рецензия на книгу: Суслова Е. Свод масштаба. — СПб.: Альманах «Транслит»; Свободное марксистское издательство, 2013. — 67 с. (Серия Kraft)(рус.). Новое литературное обозрение. 2013. № 6 (124). Дата обращения: 31 октября 2015. Архивировано из оригинала 4 марта 2016 года.
