Внутренняя колонизация — заселение и хозяйственное освоение окраинных земель того или иного континента.
Средневековая Европа
В Западной Европе XI—XIII веков массовая внутренняя колонизация была следствием роста населения и проявилась как земледельческое освоение залежных земель, лесов и болот. Её успех стал свидетельством общего роста производительных сил.[1]
В истории России
Видный русский историк В. О. Ключевский считал внутреннюю колонизацию России ключевым фактором в истории страны: «история России есть история страны, которая колонизируется»[2].
Вопрос о колониализме СССР подробно разбирал профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Сергей Абашин: «Есть сильные аргументы как за то, что СССР был колониальной империей, так и против этого. Многие формы отношений действительно носили колониальный характер, но советское время не сводилось к колониальным отношениям, а содержало в себе другие элементы»[3][4][5].
Ряд современных исследователей (А. Эткинд, Д. Уффельман и др.) рассматривают не экономическую, а идейно-ментальную сторону внутренней колонизации в России. Поднимаются вопросы об антагонистических отношениях имперского центра и периферии, о взаимных представлениях друг о друге власти и народа. Центр в условиях имперской внутренней колонизации рассматривает периферию как «природную» и дикую, нуждающуюся в окультуривании и цивилизаторском преобразовании. Революция в этом ключе рассматривается как попытка преодоления противоречий внутренней колонизации, однако вскоре начинается её новый этап — советский.
А. Эткинд пишет:
Колонизация всегда имеет две стороны: активную и пассивную; сторону, которая завоевывает, эксплуатирует и извлекает выгоды, и сторону, которая страдает, терпит и восстает. Но культурная дистанция между метрополией и колонией не всегда совпадает с этнической дистанцией между ними.
Интересующая нас ситуация находится как раз в точке перехода от аграрного общества к индустриальному. Для аграрных обществ, каковым Россия была до Петра и в огромной степени оставалась после него, главные различия строятся между культурами правителей и народа — лингвистические, этнические, религиозные, даже сексуальные. Индустриализация рождает национализм как «бракосочетание между государством и культурой», результат их взаимотяготения и приведения в соответствие. Национализация аграрной культуры, многократно разделенной на классы, провинции, общины, диалекты, сословия, секты, всегда есть самоколонизация: народ превращается в нацию, крестьяне во французов. Процесс идет из столиц к границам, останавливаясь лишь там, где он сталкивается со встречным процессом равной силы. Особенностью России была лишь её географическая протяжённость и недонаселённость, затруднявшая передвижение людей и символов, а также особая конфигурация культурных признаков, подлежащих перемешиванию. Первостепенным фактором оставалась культурная дистанция между высшими и низшими классами, унаследованная от аграрного общества. Два мира (государство и сельскую общину) разделяла пропасть, но все ресурсы государства, финансовые и людские, поступали из общин. Коммуникация между ними если была возможна, то оказывалась искаженной, рискованной и ограниченной.[6]
Литература
- Etkind, Alexander. Internal Colonization: Russia’s Imperial Experience. Cambridge, UK: Polity Press, 2011. 282 p.
- Эткинд А. Внутренняя колонизация. Имперский опыт России / Авториз. пер. с англ. В. Макарова. М.: Новое литературное обозрение, 2013. 448 c.
- Там, внутри: практики внутренней колонизации в культурной истории России / Сост. И. Кукулин, Д. Уффельман, А. Эткинд. — М.: Новое литературное обозрение, 2012.[7]
- Тихонов В. В. «Деколонизация» истории народов СССР в советской историографии (1920—1930) // Quaestio Rossica. — 2024. — Т. 12, № 1. — С. 193—208.
Примечания
См. также
Ссылки
